Джордж Микеш - Цица: Биография кошки

— Вам придется ее усыпить, — сказал один из собравшихся зевак таким тоном, будто ему эта мысль доставляла огромное удовольствие. — У нее сломана спина. Видите — она не может двигать задними лапами.

Я вгляделся. Нет, она пошевелила задней лапой — с трудом, но пошевелила.

— Мы вызвали ветеринарную «скорую помощь», — сообщил мне другой человек.

Девушка лет двадцати сидела на корточках около Цицы и гладила ее. Она была явно страшно расстроена.

Продавец из автомагазина рассказал мне, как это произошло. Оказывается, Цица повадилась заходить к ним в салон. Видимо, за тот месяц, что она жила на улице, она расхрабрилась и уже не боялась перебегать Фулем-роуд. Если вы помните, еще котенком, когда она жила у Мэй, ее сшибла машина — почти на том же месте, что и сейчас. После этого она много лет не отваживалась переходить улицу. Но ей нравилось бывать в автосалоне. Покупатели обращались с ней ласково. Она усаживалась на крышу какой-нибудь машины, а если дверца была открыта, запрыгивала внутрь и даже забиралась на колени покупателя, пока тот договаривался с продавцом. Однажды ее нечаянно заперли в салоне, не заметив, что она спит в автомобиле, — вот тогда-то она и не пришла домой ночевать. В другой раз ее опять заперли в салоне, но один из продавцов вернулся за чем-то часов в двенадцать, услышал ее мяуканье и выпустил ее. На следующий день этот продавец позвонил мне (у Цицы на ошейнике был мой номер телефона), но я не обратил внимания на его просьбу перезвонить.

В тот день (28 сентября 1977 года) Цица провела в салоне несколько часов, потом отправилась домой и попала под машину. Ее сбил белый автомобиль, который вел начинающий водитель.

— Он не так уж быстро и ехал, — сказал мужчина, предложивший усыпить Цицу. — Опытный водитель успел бы остановиться. Не повезло вам.

— Ох уж эти начинающие! — воскликнула женщина из толпы таким тоном, точно начинающие водители — источник всех зол на свете.

Водитель не остановился и поехал дальше в направлении Уэст-Энда. Двое молодых людей, которые видели, как он сшиб Цицу, вскочили в свою машину и помчались за ним. Они догнали белую машину на перекрестке.

— Я сказал ему, что он сбил кошку, возможно убил ее, — сказал мне один из этих молодых людей.

— Ну и что он ответил?

— Он сказал, что ему наплевать.

Из толпы спросили:

— А номер вы его записали?

— Записал.

— Ну и какой он?

— Не скажу. К чему вам его знать?

Он был прав. Это было ни к чему. Во первых, я собирался спасать Цицу, а не судиться с начинающим водителем. Во-вторых, за сбитую кошку ему не полагалось никакого наказания. Водитель, сбивший собаку, обязан остановиться. А сбитые кошки не считаются. Можете спокойно ехать дальше.

Тут девушка, сидевшая возле Цицы на корточках, которая до этого не произнесла ни слова, воскликнула:

— На него надо подать в суд!

— Зачем? — спросил кто-то.

— Чтобы люди знали, что нельзя безнаказанно сбивать животных.

В том-то и дело, что можно.

Ветеринарная «скорая» все не появлялась. Я пошел домой и позвонил им еще раз. Да, сказали мне, машина уже выехала. Я вернулся к Цице, и тут действительно подъехала «скорая помощь». Шофер очень мягко и бережно поднял Цицу. Приняв его за ветеринарного фельдшера, я спросил его, словно оракула, какие у Цицы повреждения. Но он сказал, что это может выяснить только врач. Я рассказал ему про ее непонятную беременность.

— Да, — сказал шофер, — если стерилизацию сделали не совсем тщательно, то бывает, что кошка через несколько лет приносит котят. Но кроме того, что кошка толстеет, есть же и другие признаки беременности. Вы ничего такого не замечали?

Другие признаки? Конечно, замечал. У меня вдруг прояснилось в голове. В последние недели Цица стала гораздо ласковее. Она вспрыгивала всем на колени, чего раньше никогда не делала. Она рыскала по темным углам, видимо, в поисках места, где можно будет окотиться. Я собирался, как только ветеринар подтвердит факт ее беременности, купить ей удобную корзинку. Но теперь она ей уже не понадобится. Котята, наверно, погибли. Но в остальном шофер прав. Все сходится.

Было двадцать две минуты шестого. Шофер велел позвонить в ветлечебницу в шесть и уехал вместе с Цицей.

За эти двадцать восемь минут я понял, что расстроен меньше, чем когда Цица исчезла. Как странно! — подумал я. Ведь когда ее не было, я не знал, жива она или мертва, но она объявилась живой и здоровой. А теперь я знаю, что она тяжело травмирована и что ее жизнь висит на волоске. Но я меньше расстроен, потому что в этом нет моей вины. Похоже, что моя собственная вина или невиновность значат для меня больше, чем жизнь или смерть Цицы.

В шесть часов я позвонил в ветлечебницу. Мне сказали, что у Цицы, по-видимому, перелом тазовых костей. Сейчас ей делают рентгеновский снимок Я спросил, может ли выжить кошка, у которой сломан таз.

— Таз, скорей всего, срастется, — ответила медсестра. — Но нас беспокоит другое. Пожалуйста, позвоните через час.

Я позвонил, и на этот раз со мной разговаривала женщина-врач. Цице сделали рентгеновский снимок: у нее многочисленные переломы тазовых костей. Это достаточно серьезно, но таз срастется. Если не обнаружится ничего другого, она выздоровеет. Однако весьма вероятно, что у нее также поврежден позвоночник. На рентгеновском снимке такие повреждения разглядеть невозможно, и точно это станет известно только дней через пять-шесть.

— Есть и другие осложнения, — добавила она.

— Связанные с беременностью?

— Какой беременностью?

Я объяснил.

— Я осматривала ее с точки зрения переломов, а не беременности, — сказала она. — Но когда мы делаем снимок позвоночника, на нем видна и брюшная полость. Подождите, я пойду взгляну на снимок.

Я ждал, затаив дыхание. Если кошка все-таки беременна, то, возможно, что это и не Цица. Станет ли мне легче, если обнаружится, что умирающая кошка не Цица? — спросил я себя.

Ветеринарша взяла трубку.

— Нет, она не беременна.

— Почему же она так потолстела?

— Она уже не молода, и вы ее перекармливали.

Я вспомнил свой разговор с шофером, а также, что Цица за последнее время стала чересчур ласковой и что она шарила по темным углам. Картина у нас с шофером получилась стройная, но, как это часто бывает, стройная теория оказалась неправильной.

— Какой у нее шанс выжить? — спросил я врача.

— Я боялась, что вы это спросите. Я не знаю. Это станет ясно дней через пять.

Через два дня я понял, что в душе уже предал Цицу.

Мой старый друг Джордж Фалуди, когда его жена умирала от рака, написал трогательное, прекрасное и жестокое стихотворение. Они провели последние недели ее жизни в Италии. Джордж был в страшном горе. Он любил жену и знал, что от этой страшной, разрушительной болезни нет спасения. Но глубоко внутри, под нежностью и любовью, у обоих скрывалась жгучая ненависть. Она не могла смириться с тем, что он будет продолжать наслаждаться жизнью, когда ее зароют в землю, а он мечтал о Венеции. Если жена умрет скоро, он успеет еще раз увидеть Венецию до наступления осенних холодов. Конечно, очень жаль, что она умрет, но, если уж ей суждено умереть, почему бы ей не сделать это побыстрее? Мы все порой ощущаем такую жестокую раздвоенность по отношению к любимым людям, но великий поэт Фалуди нашел в себе честность и смелость выразить ее в стихотворении. Я, конечно, находился не в столь трудном положении. Мне грозила смерть не жены, а всего лишь кошки. Я не мог сравниться с Фалуди ни по силе воображения, ни по темпераменту, и я не испытывал такого, как он, отчаяния. Но все равно я предал Цицу. Я, конечно, хотел, чтобы она выздоровела. Но, с другой стороны, если она все-таки умрет, это развяжет мне руки. Я опять смогу путешествовать. Я желал Цице выздоровления. Но я ведь никогда не собирался заводить кошку.