Павел Чувиляев - Частный человек. Избранные места из переписки с врагами

3. Гордящийся тем, что он русский и образованный.

Пожалуй, это главный критерий. Поэтому, как только я слышу «народ-урод» в разных вариациях (часто лгут: «народ-дитя малое, неразумное»), сильно настораживаюсь. Пытаюсь выяснить: человек распропагандирован или всерьез так думает. Симптомы отравления пропагандой (а она злонамеренная; на неё тратятся огромные ресурсы), по мере скромных сил пытаюсь излечить или хотя бы купировать. Но если человек верит в ложь всерьёз и готов убеждать в ней окружающих, из касты русских интеллигентов я для себя его мысленно исключаю.

В противоположность русской, советский интеллигент — это человек:

1. Не русский.

Как известно, в СССР выращивали «новую историческую общность — советский народ». И почти вырастили. Как тот цыган из анекдота, что почти совсем приучил лошадь не есть. Как вдруг… Про «вдруг» позже, а пока заострю внимание на том, что в рамках задачи по селекции нового народа русской культурой назначали (в СССР всех назначали) заниматься людей двух видов. Либо представителей иных национальностей, русский язык и культуру знающих принципиально плохо. И не только евреев; я не антисемит, намёк не ищите. Либо людей, не проходящих по образовательному цензу.

2. Не образованный.

Второе намного хуже. Интернет — это протокол. Прошу читателя ради смеха влезть и посмотреть биографии «властителей дум» советского времени. Многие живы и здоровы; до сих пор культурой рулят. Образование: 4 класса и Высшая партийная школа, иногда Высшие литературные курсы. Спору нет, талантливый, даже гениальный поэт-писатель может родиться в глухом селе. Только он там не останется. Если выживет (что непросто), пойдёт в город. Некоторые через всю Россию пешком до столиц добредали. С одной лишь целью: учиться. А в СССР деревенских дурачков литературно-издательским процессом ставили руководить. Без образования; достаточно лишь классового чутья. Опубликов ано немало воспоминаний людей, учившихся в 1920-х -1930-х. Почти все авторы (а они очень разные) отмечают, что студенты элитных столичных гуманитарных ВУЗов не могли тогда без кучи ошибок написать элементарный диктант. Приходилось параллельно основной программе ликбез (буквально!) организовывать. По закону больших чисел первое-второе поколение этих горе-учеников надолго заняли — и сейчас занимают — верхи культуры.

3. Не испытывающий гордости от русской культуры.

В блоге известного 37-летнего московского журналиста и литератора однажды прочёл: «Вот дали мне высшее образование, а на х…»? Советские интеллигенты этого действительно не понимают. А мат в публичной речи является характерным признаком советского человека. Это идёт от незнания языка и непонимания того, что русский язык — чопорный, строгий и иерархичный. В нём собеседника вторым лицом множественного числа называют из уважения. А уж матерятся прилюдно лишь низшие классы. Впрочем, советская интеллигенция низшим классом (прослойкой) в СССР и была. Перечисляли так: «героический рабочий класс, колхозное крестьянство, трудовая интеллигенция».

Тем не менее за советской интеллигенцией в СССР была правда. Подловатая, ведь СССР был навязан силой оружия в результате победы в гражданской войне. А завет отца-основателя этого государства — Владимира Ильича Ульянова (Ленина) — таков:

«Русские социал-демократы были правы, говоря, что для них меньшее зло — поражение царизма, что их непосредственный враг — больше всего великорусский шовинизм, но социалисты (не оппортунисты) каждой страны должны были видеть своего главного врага в «своём» («отечественном») шовинизме». (Ленин В.И. Европейская война и международный социализм//ПСС в 55 томах. — 5-е изд. — М.: Изд-во политической литературы, 1969. -Т. 26. — С.10).

По завету и жили. Свергнув силою царизм, а затем и потешную республику, крепко взялись за ещё более ненавистный «великорусский шовинизм». То есть, за искоренение любых проявлений национального. За исключением фольклора, который оставили для смеху и на экспорт, ибо валюта нужна, а глупые буржуи за «Берёзку» платят. Русская же культура была полуофициально объявлена глубоко вторичной, созданию «новой исторической общности» и построению коммунизма мешающей. Её следовало истребить, а если это невозможно, поскольку русские в СССР составляли 2/3 населения, то хотя бы задвинуть на вторые-третьи роли в культурной жизни страны. Можно сказать и короче, русской пословицей: бьют, и плакать не дают.

С этой задачей советская интеллигенция более-менее успешно справлялась. Давили массой. Более половины корпуса художественных текстов на русском языке попросту запретили. Пусть Набоков и Бунин — эмигранты, к советской власти относящиеся плохо. Но ведь и Достоевский был наполовину запрещён; у Пушкина не всё печатали. Что и правильно: зачем русскому в СССР гнилой, рефлексирующий националист Достоевский? Ведь русский, гнида этакая, «Братьев Карамазовых», не говоря уже о «Бесах» (оба романа запрещены до 1956 года), прочтёт — у него к строителям коммунизма вопросы появятся. Чего допускать никак нельзя.

Не нужно оправдываться тем, что репрессии проводила власть. Конечно, советские интеллигенты лично никого после 1953 года не расстреливали (раньше бывало). Но кто сообщал власти, какие русские книги надо запретить или наполовину переписать, а что со скрипом и уничижительными комментариями оставить? Ужели власть сама это решала? Да полноте! Ей что, делать больше нечего? Иногда — когда в руки власть предержащих случайно попадала книга и не нравилась — так бывало. Но не в массе. Изучите в Интернете биографии советских вождей: насколько хорошо эти люди умели читать? В прямом смысле: из букв слова складывать. В ряде случаев ответ крайне удивит. Ленин прекрасно владел словом: у него блестящее образование; он юрист, оратор и партийный журналист; 55 томов честно накропал сам. Но вот последователи… Одолеет ли недоучившийся семинарист, в смертных приговорах безграмотно писавший: «раЗстрел», Фёдора-то Михайловича? А ведь Сталин по меркам большевиков ещё один из самых грамотных; он премию своего имени учредил за счет гонораров от трудов. Остальная советская властная масса про русскую литературу могла судить примерно так, как говорят сейчас в Интернете: «многа букафф, ниасилил»…

До начала 1970-х власть не обладала необходимой компетенцией для проведения репрессий в литературе. Как говаривал товарищ Сталин: «Нэ так всё это било; савсэм нэ так». Литературное наследие шерстили советские интеллигенты первого-второго призыва. В большинстве деревенские дурачки с 4-классным образованием. По принципу: «Читать умеешь? Ну, иди, решай, что из Достоевского советским людям знать можно. Не обидим: паёк повышенный, квартира приличная.». Некоторые вещи (например, «Капитанскую дочку» Пушкина) это спасало: корявым цензорам они были просто не по уму.