Марта Кристенсен - Башня на краю света

Когда поезд стал замедлять ход, молоденькая соседка встала с места, и она поняла, что, стало быть, они подъезжают, и, пропустив девушку вперед, пошла вслед за ней по проходу, а потом стояла в тамбуре у нее за спиной и с удивлением смотрела, как ловко та справилась с запором, тяжелая дверь распахнулась, и она сошла вслед за девушкой на перрон, и, стараясь не отстать от толпы приехавших, торопливо прошла через зал ожидания, и оказалась на площади по ту сторону вокзала, растерянно глядя на чужой город, на его пешеходов и транспорт, и видела, как приехавшие садились, погрузив вещи, в ожидавшие их частные машины, слышала слова приветствий и первые торопливые вопросы и как захлопывались одна за другой дверцы машин, и постепенно площадь опустела, и осталось одно-единственное такси. Надо было что-то делать. Она стояла одна в этой внезапно наступившей субботней пустоте, не зная, как ей разыскать свой автобус, который уходил через какие-нибудь восемь-десять минут. А ей так хотелось бы, вернувшись домой, сказать мужу, что она прекрасно справилась, просто взяла и спросила, как он ей советовал. Спросить было не у кого, кроме как у таксиста, и, поскольку другого выхода не было, она нерешительным шагом направилась к такси, и не успела она подойти, как таксист уже выскочил из машины и распахнул перед ней дверцу.

— Простите, вы не знаете, где тут автобусная станция? — торопливо спросила она.

— Автобусная станция? — повторил за ней таксист. — Вы хотите, чтобы я вас подвез?

Она помотала головой.

— Нет-нет, не надо, я просто хотела узнать…

— …где находится автобусная станция. Пожалуйста! К вашим услугам! Все для клиента!

— Если это вас не затруднит, конечно.

— Нисколько. Если клиент желает, чтобы я указал ему дорогу к общественному транспорту — пожалуйста, с удовольствием.

Чуть пригнувшись, он указал ей пальцем:

— Видите вон то длинное серое здание?

Она кивнула, что да, видит.

— А вам видно, что на нем написано «Автостанция»? Красными буквами?

Она снова кивнула, что да, видно.

— А знаете, что, если б лично мне надо было ехать автобусом, я бы, пожалуй, прямо туда и пошел.

— Конечно, — сказала она. — Извините.

А, пошла ты, ответила ей широкая обиженная спина, и он захлопнул дверцу, обошел машину спереди и уселся на свое место. А она побежала к тому самому низкому зданию с той самой надписью красными буквами, и там стоял единственный автобус, и она снова вынуждена была спросить, тот ли это автобус, который идет до интерната.

— А куда ж ему еще идти, — сказал шофер и прибавил, когда она влезла и стала пробираться к свободному месту: — Но мы пока еще не возим бесплатно.

Она стала пробираться обратно, и вытащила свой кошелек, и уронила несколько бумажек на пол, и нагнулась за ними, и еще покопалась в кошельке, и наконец протянула ему деньги, сгорая от смущения: ведь он же мог подумать, что она хотела проехать зайцем, и вынуждена была еще задержать его, потому что надо же было попросить его, хотя он уже поставил ногу на педаль, а другие пассажиры, она чувствовала, начинали уже терять терпение.

— И будьте так добры… — начала было она, но он оборвал ее коротким:

— Да-да, я вам скажу, где вылезать. А вы, будьте добры, пересядьте: переднее место предназначено у меня для почты.

Она послушно кивнула и пристроилась на красном в цветочек плюше того сиденья, которое ей было указано. Ну а теперь, может, все-таки поедем, услышала она сказанное без слов. Это надо же, явиться в последнюю минуту, да еще столько копаться.

А муж-то говорил: подумаешь, большое дело, спросишь в крайнем случае, только и всего.

Сейчас он, наверное, уже проснулся и сам себе варит послеобеденный кофе, если, конечно, не обошелся пивом.

Автобус рванул с места, и она схватилась за поручень впереди, и снова схватилась, когда он резко затормозил. Светофоры, город, а потом снова поля, леса, домики — все те же картины, что мелькали за окном поезда, только что ехали теперь медленней и с остановками и больше трясло и толкало. Автобус то и дело останавливался, высаживал и брал пассажиров, а то шофер, опустив стекло, выкидывал пачку газет, которую подбирал очередной подросток на велосипеде.

На одной остановке вошла какая-то толстуха и уселась рядом с ней, притиснув ее к стенке, и тут же завела с ней разговор, и пошла кричать на весь автобус. Она ехала навестить дочь и жаловалась на эту самую дочку, что та не приехала за ней на машине. Иметь собственную машину и даже не встретить, каково? Хотя ее, конечно, тоже можно понять: дел-то хватает, не так легко вырваться, когда на тебе и сад, и двое маленьких детей, и еще целая куча забот. Она кивала и вставляла свои «да» и «конечно», и видела по требовательному взгляду толстухи, что от нее ждут более активного участия в разговоре, и подыскивала, что бы такое подходящее сказать.

— Так, значит, ваша дочь замужем? — наконец сказала она, и толстуха в изумлении вытаращила на нее глаза, не понимая, как можно в этом сомневаться, когда она только что рассказала, что у дочери сад и дети, и не стала больше ничего рассказывать, а только несколько раз громко фыркнула, выражая свое осуждение, и ей опять ничего не оставалось, как отвернуться к окну и глядеть на эти бесконечные домики с садиками вдоль бежавших по холмам проселочных дорог. И автобус то взбирался наверх, то спускался вниз, и она почувствовала, как ее начинает укачивать, тошнота подступала и отступала вместе с подъемами и спусками автобуса. Она не поела перед отъездом, куска не могла проглотить, как муж ни уговаривал ее, уверяя, что обязательно надо поесть, а то она просто не выдержит такую дорогу, и вот теперь голод давал себя знать, ее мутило, а в животе все время громко урчало, и толстуха опять осуждающе фыркала.

Она подумала, не отломить ли ей кусочек от плитки шоколада, которую она везла Джимми, но, во-первых, шоколад ведь был для него, во-вторых, она боялась, что ее еще больше затошнит. Только бы шофер не забыл ее предупредить. От усталости у нее шумело в голове, и это было как успокаивающий шум дождя. Она закрыла глаза, нет, нельзя поддаваться усталости, ведь там ее ждет Джимми, и ей нужна ясная голова, чтобы как следует понять все то, что они, возможно, захотят рассказать ей, и как бы не проспать свою остановку — вдруг шофер забудет про нее. Но так было легче, с закрытыми глазами. И она не заметила, как заснула, и ей приснилось, будто она бежит по какому-то бесконечному перрону вслед за поездом, а поезд медленно уходит от нее, а в окне торчит человек с газетой и качает головой. Она очнулась в страхе на какой-то остановке и взглянула на часы. По расписанию ее остановка была три минуты назад. В автобусе не заметно было никакого движения: никто не собирался выходить и никто не садился, они просто стояли у какой-то узенькой дорожки, в конце которой виднелась кучка неказистых зданий, может, она проехала… Тут она заметила, что шофер смотрит на нее в зеркальце.