Мирко Благович - Запрограммированная планета (СИ)

Как бы то ни было, а шестерёнки нашего бизнеса, смазанные приличными излишками, не только крутились, что называется, еле-еле душа в теле, но и со страшным скрипом грозили остановиться вовсе. Время шло. Терпение поставщиков иссякало. И вот, порвалось. Как мы, собственно, и предполагали. Когда-нибудь это всё равно бы произошло…

***

Старенькая синяя «девятка» с грозным рёвом залетела на стоянку нашего магазина. Взвизгнув тормозами, автомобиль уткнулся в полосатый парковочный отбойник и замер. Из «девятки», подобно вихрю, вылетел здоровенный детина. Срывающиеся на бег шаги, тяжко гуляющие руки, хриплое с присвистом дыхание. В глазах – гром и молнии. Дверь в магазин, чуть ли ни с петель – хлобысь! Забегает внутрь. Ещё раз дверью за собой – хлобысь! И – сразу к кассе.

Натали в это время неторопливо копошилась за прилавком, раскладывала принятую от мясокомбината продукцию. Кровянка, сосиски, паштет, рёбра убитой коровки. Выкладывает себе неспеша изделия пряные, да песенку добрую напевает. Время обеденное, не людное, сонное. Из обшарпанного приёмничка-брехунца уютно похрипывает шансон. Где-то под потолком, овеянная полдничным измором, в полудрёме жужжит одинокая комаха.

Та-а-к-с, эту вязку сосисок – сюда, потеснее к стеклу, к покупателям. Сосисок много получили, несколько килограммов, поэтому нужно, чтобы людям в глаза бросались. Рёбра коровки, надо же, фу-у-у… какие людоедские, со спёкшейся кровью, а пахнут приятно, копчёненьким. Их – вот сюда. Окорок… Сардельки с сыром… Натали за прилавком – словно художник за мольбертом. Чем не творческая работа? Продуктовый пейзаж. Мясокомбинатовский натюрморт. Паштет на холсте витрины надобно разместить поближе – срок хранения ему трое суток. А сырокопчёные колбасы с полугодичным сроком реализации и на задворках кулинарной картины покрасоваться могут. Выкладка товара шла полным ходом. Но её нарушили весьма беспардонно, и даже грубо.

– Что вы хотели, молодой человек? – вздрогнув от резкого дверного хлопка, повернулась Наташа к резвому гостю.

Чем бы Наталья ни занималась, она никогда не оставит без внимания посетителей. Не в её это правилах. Мастер!

Но этот детина, видно, не из посетительской братии будет. Ясненько. Оттуда, голубчик, из танкового клина поставщиков. Вон как дышит тяжело!

А здоровенный верзила всё никак не мог обуздать себя. Хватал воздух, словно арабский породистый жеребец после изнурительного галопа.

– Могу ли я… увидеть… кого-нибудь из вашей… ад… ад… ад… администрации? Я супервайзер фирмы «Берёзка». Водка! – прерывисто, как неподмазанное дёгтем колесо, просипел ретивый незнакомец мрачной наружности.

И тут же, не дав открыть Натахе и рта для её дежурных перл, типа «а их ещё нет» или «а их уже нет» (Натали знает, кому какие отговорки втюхивать), верзила добавил:

– А в принципе, они мне и на фиг не нужны!

И… стремительно зашёл за прилавок. А это, между прочим, вотчина продавца, зона его материальной ответственности. Это любой торгаш подтвердит.

Наташа тут же возмутилась:

– Молодой человек! Вы куда это ломитесь? Сюда нельзя! Тут деньги. Тут наш товар. Сюда нельзя чужим! Эй, вам говорю! Слышите?

– А я не чужой! – вмиг отреагировал мужик. – Полтора месяца к вам за долгами катаюсь, сроднились нормальненько! Я за своим товаром иду, а не за вашим! Вот так-то!

Натали от такой чудовищной наглости прямо рот разинула.

– За каким это «за своим»?

– За таким!

– Не поняла?

– За водкой!

– Секу-у-ундочку! – словно защищаясь, выставила Натали перед собой ладошку. – Как это «не за вашим»? Ха-ха-ха! Интересно, и чья же у нас водка? Ха-ха-ха! Василь Васильича Каракалпакского с улицы Бредовой, да? Хватит мне тут баки забивать, молодой человек! Когда мы принимаем водку, то расписываемся в накладной, сумму прихода заверяем мокрой печатью. После этого спиртное считается нашим имуществом, за которое мы должны отдать вам деньги. И я, кстати, за водку, как и за весь прочий товар, материально ответственна. На мне она висит, а не на вас! «Не за вашим»! Ха-ха-ха!

Но мужик резонным доводам Натальи не внял. Ничего не ответив, он схватив с пола пустой картонный ящик и деловито начал опустошать стеллажи, сгребая в удачно подвернувшуюся коробку бутылки с водкой определённых наименований.

Сгребает, и бормочет себе довольно:

– Было ваше – стало наше! Раскулачивание. Продразвёрстка. Нет расчёта – нет и товара!

Уже через минуту ящик под завязку набился чекариками-четвертушками, поллитровками и литровыми фугасами. Понимая, что творится что-то ужасное, а может быть даже и что-то непоправимое, Наташа бультерьером уцепилась в нагруженный до краёв водочный ящик и глухо застонала:

– Не отда-а-а-а-м! Наша водка-а-а… Куда-а-а…

Опешив от такой отчаянной женской решимости, супостат, однако, своего напора не ослабил. Схватив ящик за свободные грани, амбал дёрнул его на себя и взревел басом золотоордынского Тохтамыш-хана:

– Бр-р-рысь, баба! Отпусти, гр-р-рю! Нет расчёта – нет и водки. Ну-ка, свалила в сторону!

И давай приподнимать ящик от пола – вместе с Наташей! Тянет, потянет. Уже на высоту груди поднял. Натали, болтаясь на цыпочках, стойким солдатиком повисла где-то между небом и землёй. Но подотчётную водку в беде не бросает! А дылда – как рыкнет ещё пуще:

– Отпусти, говорят тебе, ядрён батон!

– А-а-а-о-о-у-у-у-а-а-а!!! Не-е-е пущщщ-у-у-у! Витали-и-ий Никола-а-а-ич! А-а-а! О-о-о-о-о!!!

Пронзительные Наташины вопли, стоны и крики, перемешанные с грубыми мужскими матюгами, настолько мощно порвали тишину магазина, что я, пролистывая в бухгалтерии накладные, подскочил как ужаленный. На полметра подорванный от стула неведомой силой, я бросился на помощь. А откуда-то из глубины помещения, как кипятком по мозгам, Наташино:

– О-о-о-у-у-а-а-а!!! На помощь!!! Скоре-е-е-е!!! Ви…та…й! Ни…ко…ич!!! А-а-а-а!

А через секунду – ещё октавой выше:

– А-а-а-а-аааа!!!

Подстёгиваемый отчаянными воплями, я мчался по коридору, словно призовой орловский скакун. Сориентироваться по времени – одна секунда. Добежать до зала – ещё несколько бесценных мгновений. Что случилось? Крысы-мутанты напали, что ли? Или гадюка заползла? Да чего же так голосить, Господи Боже мой!

– А-а-а-а-а!!! На помощь!!!! Скорее! Скорее! А-а-а-ааа! Скоре-е-е-еее!

Наташа визжала так, что на десятиметровой дистанции от кабинета к залу мои ноги самопроизвольно развили скорость, превосходящую бег всех легендарных мировых спринтеров вместе взятых.

Заметаюсь в зал. Вижу, картина: неизвестный небритый мужик, здоровенный такой амбалище, кряхтя и отдуваясь, могучими рывками тащит из прохода полный ящик бутылок. Наташа, болтаясь тряпичной куклой из стороны в сторону, вцепившись намертво в этот же ящик, визжит, кряхтит, но не сдаётся! Вот что значит – человек команды!