Пауло Коэльо - Алхимик

— Жизнь притягивает жизнь, — отвечал на это Алхимик.

Юноша понял его, отпустил поводья, и конь его сам стал выбирать себе дорогу по пескам и камню. Алхимик ехал следом. Так прошло полчаса. Уже скрылись вдали финиковые рощи, исчезло всё, кроме валунов, в свете гигантской луны отблескивавших серебром. Наконец конь Сантьяго остановился — юноша никогда не бывал здесь прежде.

— Здесь есть жизнь, — сказал он Алхимику. — Мне неведом язык пустыни, зато мой конь знает язык жизни.

Они спешились. Алхимик хранил молчание. Поглядывая на камни, он медленно двигался вперёд. Потом вдруг остановился, осторожно нагнулся. В земле между камней чернело отверстие. Он сунул туда палец, а потом запустил руку по плечо. Что-то зашевелилось там внутри, и Сантьяго увидел в глазах Алхимика — только глаза ему и были видны — напряжённое выражение: он словно боролся с кем-то. Потом резко, так что Сантьяго вздрогнул от неожиданности, выдернул руку из этой норы и вскочил на ноги. Он держал за хвост змею.

Сантьяго, тоже вскочив, отпрянул назад. Змея билась в пальцах Алхимика, разрывая своим шипением безмятежное безмолвие пустыни. Это была кобра, чей укус убивает за считанные минуты.

«Как он не боится?» — мелькнуло и голове юноши. Алхимик, сунувший руку в гнездо змеи, не мог уцелеть, однако лицо его оставалось спокойно. «Ему двести лет», — вспомнил Сантьяго слова англичанина. Должно быть, он знал, как обращаться со змеями в пустыне.

Вот он подошёл к своей лошади и обнажил притороченную к седлу длинную кривую саблю. Очертил на песке круг и положил в его центр мгновенно притихшую кобру.

— Не бойся, — сказал он Сантьяго. — Отсюда она не выйдет. А ты получил доказательство того, что и в пустыне есть жизнь. Это мне и было нужно.

— Разве это так важно?

— Очень важно. Пирамиды окружены пустыней.

Сантьяго не хотелось вновь затевать разговор о пирамидах — ещё со вчерашнего дня у него на сердце лежал камень. Отправиться за сокровищами значило потерять Фатиму.

— Я сам буду твоим проводником, — сказал Алхимик.

— Хорошо бы мне остаться в оазисе, — ответил Сантьяго. — Я ведь уже встретил Фатиму, а она мне дороже всех сокровищ на свете.

— Фатима — дитя пустыни. Ей ли не знать, что мужчины уходят, чтобы потом вернуться. Она тоже обрела своё сокровище — тебя. А теперь надеется, что ты найдёшь то, что ищешь.

— А если я решу остаться?

— Тогда ты станешь Советником Вождя. У тебя будет столько золота, что ты сможешь купить много овец и много верблюдов. Женишься на Фатиме и первый год будешь жить с нею счастливо. Ты научишься любить пустыню и будешь узнавать каждую из пятидесяти тысяч финиковых пальм. Поймёшь, как они растут, доказывая, что мир постоянно меняется. С каждым днём ты всё лучше будешь разбираться в знаках, ибо нет учителя лучше, чем пустыня.

Но минет год, и ты вспомнишь о сокровищах. Знаки будут настойчиво говорить тебе о них, но ты постараешься не обращать на это внимания, а свой дар понимания обратишь только на процветание оазиса и его обитателей. Вожди отблагодарят тебя за это. Ты получишь много верблюдов, власть и богатство.

Пройдёт ещё год. Знаки будут по-прежнему твердить тебе о сокровищах и о Стезе. Ночами напролёт будешь ты бродить по оазису, а Фатима — предаваться печали, ибо она сбила тебя с пути. Но ты будешь давать ей и получать от неё любовь. Вспомнишь, что она ни разу не просила тебя остаться, потому что женщины пустыни умеют ждать возвращения своих мужчин. И тебе не в чем будет винить её, но много ночей подряд будешь ты шагать по пустыне и между пальмами, думая, что если бы больше верил в свою любовь к Фатиме, то, глядишь, и решился бы уйти. Ибо удерживает тебя в оазисе страх — ты боишься, что больше не вернёшься сюда. В это самое время знаки скажут тебе, что сокровищ ты лишился навсегда.

Настанет четвёртый год, и знаки исчезнут, потому что ты не захочешь больше замечать их. Поняв это, вожди откажутся от твоих услуг, но ты к этому времени уже станешь богатым купцом, у тебя будет множество лавок и целые табуны верблюдов. И до конца дней своих ты будешь бродить между пальмами и пустыней, зная, что не пошёл по Своей Стезе, а теперь уже поздно.

И так никогда и не поймёшь, что любовь не может помешать человеку следовать Своей Стезёй. Если же так случается, значит, любовь была не истинная, не та, что говорит на Всеобщем Языке, — договорил Алхимик.

Он разомкнул начерченный на песке круг, и кобра, скользнув, исчезла среди камней. Сантьяго вспомнил Торговца Хрусталём, всю жизнь мечтавшего посетить Мекку, вспомнил англичанина, искавшего Алхимика. Вспомнил и женщину, верящую, что пустыня однажды даст ей человека, которого она желает любить.

Они сели на коней. На этот раз первым ехал Алхимик. Ветер доносил до них голоса жителей оазиса, и юноша пытался различить среди них голос Фатимы. Накануне он из-за битвы не видел её у колодца.

Но сегодня ночью он глядел на кобру, не смевшую нарушить границу круга, он слушал этого таинственного всадника с соколом на плече, который говорил ему о любви и о сокровищах, о женщинах пустыни и о Своей Стезе.

— Я пойду с тобой, — сказал Сантьяго и тотчас ощутил, что в душе его воцарился мир.

— Мы отправимся в путь завтра, ещё затемно, — только и ответил на это Алхимик.

Ночью он не сомкнул глаз. За два часа до восхода солнца разбудил одного из юношей, спавших в том же шатре, и попросил показать, где живёт Фатима. Они вышли вместе, и в благодарность Сантьяго дал ему денег, чтобы тот купил себе овцу.

Потом попросил его разбудить девушку и сказать, что он её ждёт. Юноша-араб выполнил и эту просьбу и получил денег ещё на одну овцу.

— А теперь оставь нас одних, — сказал Сантьяго, и юноша, гордясь тем, что помог самому Советнику, и радуясь, что теперь есть на что купить овец, вернулся в свой шатёр и лёг спать.

Показалась Фатима. Они ушли в финиковую рощу. Сантьяго знал, что нарушает Обычай, но теперь это не имело никакого значения.

— Я ухожу, — сказал он. — Но хочу, чтобы ты знала: я вернусь. Я тебя люблю, потому что…

— Не надо ничего говорить, — прервала его девушка. — Любят, потому что любят. Любовь доводов не признаёт.

Но Сантьяго продолжал:

— …потому что видел сон, повстречал царя Мелхиседека, продавал хрусталь, пересёк пустыню, оказался, когда началась война, в оазисе и спросил тебя у колодца, где живёт Алхимик. Я люблю тебя потому, что вся Вселенная способствовала нашей встрече.

Они обнялись, и тела их впервые соприкоснулись.

— Я вернусь, — повторил Сантьяго.

— Прежде я глядела в пустыню с желанием, а теперь буду глядеть с надеждой. Мой отец тоже не раз уходил туда, но всегда возвращался к моей матери.