Мария Хаустова - Мамочка из 21-го бокса

Тяжёлые голубые занавески ходили ходуном, и казалось, что где-то открыто окно. Старые ссохшиеся рамы уже давно прохудились, и каждое стекло дрожало от любой вибрации. По дороге, проходящей мимо детского дома, то и дело проезжали машины, заставляя здание дребезжать.

Нюрка наклонилась над двумя свечами и, чуть не касаясь носом огня, произнесла: «Обидел кто?» Окно, находящееся за бабкиной спиной, распахнулось, и оттуда в помещение ворвался клубок холодного воздуха. Нюрка повернула голову в ту сторону и увидела беспросветное небо. Она оглянулась на треск, исходящий от стола. Красный витиеватый почерк выписывал привычные слова «Заповедь седьмая».

Бабка прочитала надпись ещё раз и провела старыми пальцами по выжженным буквам. «Женщина?» – переспросила она у кого-то. Под её локтём, упрямо лежащем на том же столе, что-то зашипело и задымилось – она одёрнула руку и увидела чёрное слово «Элиза».

«Эй, Маринка, из-под навеса не вылезай!» – ругалась Наталья Михайловна на белокурую девчонку, которая того и гляди, убежит обратно в дом. «Ну что там? Сказку-то какую нашли?» – спрашивала она у Любы. Женька почесал за ухом и изрёк: «Сказку – нет, а вот присказку…» «О чём ты это?» – посмотрела на него Николаевна. «А вот – сама почитай!» – он протянул ей светящийся экран. «Заповедь седьмая. Не прелюбодействуй», – прочитала Анка. «А ты дальше листни!» – убеждал её Женя. Та провела пальчиком по дисплею и продолжила вслух: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. (Матф. 5:27,28).

Для того, чтобы правильно понимать эти слова Иисуса Христа, нужно знать, что у древних евреев седьмая из десяти заповедей, полученных Моисеем от Бога на горе Синай, гласит: «Не прелюбодействуй» (Исх.20:14). Эта заповедь, стоя на страже супружеской верности, запрещала мужу или жене иметь сексуальные связи с другими женатыми людьми и защищала чистоту брака, рекомендуя постоянство в брачных отношениях, и предписывала не допускать супружеской измены ни в коем случае. Тому человеку, который нарушал эту заповедь, по Ветхозаветному закону грозила смертная казнь. «Если кто будет прелюбодействовать с женой замужнею, если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего, – да будут преданы смерти и прелюбодей и прелюбодейка. (Лев.20:10)».

– Не. Не это. Дальше читай, – перебил её он снова.

– Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники… Царства Божия не наследуют. (1Кор. 6:9-10). Мерзки здесь как дела, так и мысли, хотя путь к прощению им не закрыт, – повиновалась ему Анка.

– Царства Божия не наследуют? – переспросила Люба, вставая со скамейки и заглядывая в телефон. «Нет!» – сказал Женька.

– Как нет? – всполошилась Николаевна. – Как нет! Тут же написано: путь к прощению не закрыт!

Я сидела сзади них и укачивала Серёжку на руках. Перед моими глазами всплывала картина из лесного посёлка, которую так ярко рисовала баба Нюра: когда Федька загулял с Ийкой, свершив тем самым тот же страшный грех прелюбодеяния, в их доме завёлся нечистый. Пока каждый из этой троицы не ответил за свой проступок, тот продолжал жить в доме, разрушая Нюрки – ну психику изнутри. Тайна «заповеди» ей не открывалась почти двадцать лет. Она говорит, что в силу не могла никак войти… Но почему же тогда «заповедь седьмая» появлялась на всех видимых и не видимых местах с самого начала?.. Хм.

– Марья, ты чего там губу поджала? О чём думаешь? – спросила меня Анка.

– Её будто подводили к откровению. – сказала я, вглядываясь в туман, застилающий зелёный двухэтажный деревянный дом.

– Ты о чём? Про кого опять? – не понимала меня Николаевна. – Вечно как начнёшь что-нибудь. Я тебе про Фому, а она – про Ерёму!

– Да и я про Фому. Про Федьку то есть.

– В смысле?

– Грех прелюбодеяния был совершён Федькой.

– Каким ещё Федькой?

– Ой, длинная история. Это муж Нюркин. Помнишь, она рассказывала, что обиженный, то есть нечистый дух в её доме жил.

– Ну. Это она перед отъездом говорила. Помню. И что с того?

– А ты сопоставь. «Заповедь седьмая» появлялась у неё на столе, оконных рамах, подоконниках, дверях, приступках, порогах в течение нескольких лет. Видно, бабка её умершая пыталась сообщить, почему всё это происходило и не прекращалось… Если в колдовство Нюрка верила с самого детства, так как видела, чем её бабка промышляет, то о религии она ничего не знала. Тем более тема эта была под запретом в Советском Союзе. Антирелигиозные мероприятия добирались и до самых маленьких сёл. Что уж говорить о таком маленьком населённом пункте, в котором жила она! Напугать тёмных людей – дело нехитрое. Библии все были уничтожены у сельского клуба. Сожгли их. Об этом мне свекровь как-то рассказывала. Ещё тогда говорила, мол, вот нехристи какие! Откуда ж Нюрке была известна эта заповедь, когда она и о Боге-то ничего не знала!? Видать, бабка в своей тетради писала всё, чего не лень, а Нюрке это всё-таки и пригодилось!

– Странная ты, Маруся! Что за суждения?

– Странная – не странная, а с чего бы тогда ей бабка её мерещилась, да подсказки кидала? Или ты что – до сих пор не веришь? А как же слова, которыми исписан весь детский дом?

– Ну, тут отрицать не могу: надписи есть!

– От этого никуда не денешься. Всем же привидеться не могло?!

– Не могло!

– А Нюрка, как ты можешь наблюдать, больно-то мудрой никогда не была, Библию и вовсе никогда не открывала, что уж говорить-то! А тут – на тебе, откровение такое, заповедь из Нового завета! Откуда ей было её знать?

– Да уж сколько времени с тех пор прошло! – Вступила в наш спор Наталья Михайловна. – Так и не знает она!

– Ну, теперь-то, пожалуй, и знает! – Соглашалась я. – Теперь– то в её возрасте стыдно не знать. Да и время сменилось. Другое.

– А раз она в Бога верит, что тогда заговорами занимается?! – Не унималась Люба.

– А мы все в него верим, а ей что – нельзя? У неё и заговоры все добрые! – Пыталась вступиться я за Нюрку.

– Что-то она долго не выходит… Да и тихо больно. – Проговорил Женька. –  Может, сбегать посмотреть?

– Тут сиди! – оборвала его Анка. – Нюрка знает, что делает!

«Сюда иди! – протягивая руки в пустоту, говорила баба Нюра. – Иди. Не бойся. Не сердись. Избавлю тебя от мук твоих…»

Тяжёлые шаги послышались где-то у окна, и что-то тёмное приблизилось к ней.

На столе уже был налит стакан козьего молока с горькой полыньей. «Испей. Бабка моя меня учила в гости без подарков не ходить», – пыталась найти его глаза Нюрка. Она напряженно всматривалась в отдаленное пространство и вдруг почувствовала руку у себя на плече. Длинные пальцы сжимали старческую кожу и плавно подходили к шее. Она схватила их своей рукой и громко крикнула: «Погоди! Дай дух переведу!»