Карен Уайт - Танцующая на гребне волны

– «Хирург из полка Королевской пехоты ухаживает за ребенком, больным малярией. Утверждают, что он спас по крайней мере одну жизнь во время их краткого пребывания в феврале 1815 года до их эвакуации в марте после подписания Гентского договора».

Я вспомнила, что читала этот отрывок. Мой нос немедленно ощутил сильный запах мокрой шерсти.

– Как там могла быть вспышка малярии в феврале? Разве малярию не москиты разносят?

Тиш кивнула:

– Да, но некоторые формы этой болезни, если они не совсем залечены, могут развиться снова позже. Я думаю, инкубационный период может длиться до тридцати лет, но скорее всего год.

Я вспомнила, что где-то об этом слышала.

– А как лечили малярию в восемьсот пятнадцатом году?

Тиш задумалась, сложив губы куриной гузкой.

– Это суровое испытание для моей бренной памяти… Но думаю, хинин появился позже. Вероятно, они по-прежнему использовали хинную корку – раздобыть ее было не так-то легко, если ты не британский врач с запасом лекарств, привезенных с родины, где ее можно было купить… – Она постучала пальцами по рулю, привлекая мое внимание. – Я знаю, Пирс Батлер, муж актрисы Фанни Кембл, владелец плантации Хэмптон – Пойнт, умер от малярии после Гражданской войны. Эта болезнь на самом деле уравнивает все классы.

Я вздрогнула – какое счастье, что я не пришлась по вкусу москитам.

Бет в зеркале встретилась с моим взглядом.

– Фамилии нет.

Я кивнула.

– Но здесь говорится, что он был хирургом в полку морской пехоты. Возможно, нам удастся найти список медицинского персонала, служившего в британских войсках на Сент-Саймонсе?

– Под командованием адмирала Кокберна, – добавила Тиш. – Я знаю историю Сент-Саймонса. И не забудьте, у нас есть инициалы, вырезанные на могильной плите – «Т» и «Э». У Хирша доступ к информации лучше, чем у нас. Если мы сегодня ничего не найдем, я могу попросить его проверить, есть ли кто-то с такими инициалами в списке медперсонала. Он поручил кому-то найти для нас нужные файлы.

Она достала из сумки айпад.

– В архиве они не разрешают ручки или сумки, но разрешают лэптопы и бумагу для заметок. – Она снова нырнула в сумку и достала две пачки бумаги и два карандаша. – Это для вас.

Я скосила глаза и взглянула на экран ее айпада. Она впечатала туда «Т.Э. Морская пехота, 1815». А потом «лихорадка», «малярия» «война 1812 года».

– А при чем тут лихорадка? – недоумевающе спросила Бет, заглянув сзади через ее плечо.

– Так называли тогда малярию, дитя мое, – назидательно ответила Тиш.

– Ну, я тогда не жила…

– Спасибо, милая… – хихикнула Тиш.

– Не забудьте Джеффри Фразье, – напомнила я, слушая их. Кажется, обе получали огромное удовольствие. – Или любое упоминание этой фамилии.

И я сосредоточилась на дороге, слушая, как Тиш медленно впечатывает шесть букв, и испытывая возбуждение и легкую дурноту.

Я нашла место для парковки неподалеку от Ходжсон Холла, где размещались архивы Исторического общества Джорджии. Поднимаясь по крутым ступеням здания в итальянском стиле, Бет сказала:

– У них здесь хранится Библия семьи Демеров, но в основном сборные коллекции бумаг из семейных архивов первых поселенцев на Сент-Саймонсе. – Она открыла большую деревянную дверь в череде таких же, и мы с Тиш вошли вслед за ней в помещение, где работал кондиционер.

– Боюсь, что большая часть, если не все затребованные нами документы не в открытом доступе и не на флешке, а просто в коробках, так что нам придется пробыть здесь долго. Я предлагаю каждой из нас взять по коробке и выписывать все фамилии, какие нам попадутся. А потом мы сверим их со списком Тиш.

Потолки в большом зале, куда мы вошли, были высотой в три этажа, и висело объявление: «В этих стенах не позволяется ни есть, ни пить, ни курить и никаких других развлечений».

– Они действительно превратили историю в развлечение, – усмехнулась Бет. Тиш подошла к конторке предъявить удостоверение личности с фотографией и регистрационную карту.

Мы предъявили для осмотра сумки и прошли в читальню. Это была четырехугольная комната с высоким потолком и огромным окном, аркой опоясывавшим антресоли. Здесь был только один посетитель – пожилой мужчина, с увеличительным стеклом изучавший толстенную книгу. Рядом у него лежала бумага и карандаш. За большим столом, угнездившимся среди множества маленьких, сидела библиотекарша. Судя по карточке с фамилией, ее звали Кэти Бланкоу. Она строго на нас посмотрела, будто предупреждая взглядом о соблюдении тишины, и мы дружно достали мобильники, чтобы выключить их.

Мы уселись за стол, где лежали приготовленные для нас материалы – четыре большие коробки с бумагами.

– Кто первой кончит, возьмет четвертую, – быстро сориентировалась Бет.

– Идет, – обычным голосом сказала я со смешком и, спохватившись, приложила палец к губам: Кэти Бланкоу наблюдала за нами. Я достала из своей коробки первую папку. Мои спутницы последовали моему примеру. Открыв папку, я начала читать.

Три часа спустя, с болью в шее и ноющими плечами, я взглянула на Бет и Тиш. По выражению их лиц и пустым бумагам я поняла, что мы пришли к одинаковым результатам. Фамилия Фразье была упомянута несколько раз, но имя Джеффри не встречалось ни разу, как и никакое другое знакомое мне имя. Не было никаких упоминаний о вспышке малярии или о британской оккупации. Я сильно сомневалась, что мы найдем что-то в письмах двухсотлетней давности, тем не менее я не утрачивала оптимизма. Я начинала соглашаться с Мэтью: мое воображение создало другой мир и населило его персонажами, чьи имена я где-то встречала, однако не помнила, где и когда.

Я отложила карандаш и откинула с лица волосы.

– Все, что мы здесь имеем, это семейная переписка и домашние документы. Если наш Т.Э. был убит, я сомневаюсь, чтобы кто-то упомянул об этом в письме. – Я потерла глаза, отчего ощущение песка в них только усилилось. – Но я отказываюсь уйти отсюда с пустыми руками.

Отодвинув стул, я встала, подошла к конторке, и библиотекарша подняла на меня взгляд. С виду она была старше меня, но я заметила у нее в ушах наушники, откуда доносились едва слышные звуки.

Она вынула их быстрым ловким движением и сунула в ящик стола.

– Могу я вам чем-то помочь? – спросила она шепотом.

Я кивнула, стараясь держаться более уверенно, чем себя чувствовала.

– Есть ли у вас какие-нибудь старые книги, например, девятнадцатого века, о легендах и привидениях на Сент-Саймонсе? – Я тщилась припомнить еще какие-то литературные источники, основанные на реальных событиях. – Возможно, поэзия, – добавила я.

– Минутку! – Ее пальцы забегали по клавиатуре. – У нас есть несколько книг, опубликованных за последние пятьдесят лет, – предложила она.