Мария Метлицкая - Миленький ты мой

«Остроумная детка», – подумала я.

– Мамашу эту боятся все и стараются обходить ее стороной. Даже Дина не связывается, – заключила мой тайный осведомитель, – а на фиг ей нервы трепать? Да! Еще Петька Распопов! – спохватилась староста. – Тот… – Она потянулась к моему уху и зашептала: – Тот… ссытся! Прям на уроках, вы представляете? Вонь такая ползет – ой, мамочки родные! Но Петьку жалко… Папаша и мать пьют беспробудно, бьют несчастного Петьку… Вот он и ссытся! Врач говорит, что надо Петьку в детдом. А Анюта – Анна Степановна директриса, – не хочет – жалеет! Говорит, что дома все равно ему лучше. Дина, кстати… – Дина Михайловна, – поправилась Рита, увидев мои нахмуренные брови, – Дина Михайловна, кстати, пробовала эту семейку уконтропупить в больницу – на лечение. Мамашу с папашей от пьянки, а Петьку – от ссанки. Но не получилось… Все по-прежнему: родители пьют, а наш Петька ссыт. Еще он голодный всегда. Теть Надя, буфетчица, всегда наливает ему две тарелки первого и кладет две котлеты. Так, что еще? – Рита приостановилась, вытряхнула из сандалии камешек и вздохнула: – Ааа! Света Темина!

– А что у Светы? – вздохнула я.

– Светка – больная! – доверительно кивнула Рита. – В смысле, на голову! Ни фига не соображает, как ни старайся! Просто тупая, и все. Так что вы, Лидия Андреевна, особенно и не старайтесь! Светка будет смотреть на вас как баран и лить крокодиловы слезы. Ее вообще перестали спрашивать – бесполезно!

Я кивнула:

– Ну хорошо! Это все?

Рита нахмурила лоб:

– Все? Да, наверное… – неуверенно сказала она и тут же ее лоб вновь расправился – ее осенило. – Да! Еще Динка! Ну, такая красивая, с бубликом на голове!..

Я замерла и приостановилась:

– А что Дина? – тихо спросила я. – С ней тоже что-то не то?

Рита вздохнула и скорчила печальную гримаску:

– С ней вообще все не то, Лидия Андреевна!

– Это в каком смысле? – почувствовала я какое-то волнение.

– Да беда там у нее, у Динки! Мамаша свалила!

– Как так свалила? – От удивления я даже остановилась и уставилась на доносчицу. – В каком таком смысле?

– А в простом, – Рита явно была довольна моей реакцией. – Свалила, и все! Бросила и Динку, и Динкиного отца, своего мужа! И ушла к мужику! По неземной любви!

– А тебе… откуда все это известно? Что к мужику, что по неземной?..

– Лидия Андреевна! – с укором и вздохом ответила шустрая староста. – Это ведь всем известно! Не только мне! Городок-то наш ма-аа-ленький! Все про всех знают! А уж такое не скроешь – так говорит моя мама. Уехала Динкина мамаша за любовью, и все! За молодым мужиком. И бросила дочь и мужа с ее же мамашей! Что ж тут непонятного?

Риту сердила моя непонятливость.

– А… давно? В смысле, сбежала? – спросила я.

– Давно? – Рита задумалась. – Ну… как сказать… год назад. Это давно или не очень?

Я промолчала. Теперь я поняла, почему красотка Дина все время такая печальная. Бедная девочка…

– А кто же за ней… ну, смотрит? – я не могла погасить свое любопытство.

– За Дианкой? – уточнила Рита. – Да папаша, наверное. И бабка еще есть, мамашина мать. Может, она… Только бабка эта совсем древняя. И больная. Сидит на скамейке и плачет все время.

Вот уж Шекспир, что говорить! Дина Михайловна с мужем-изменником, девочка Дина, оставленная матерью. Кипят страсти и здесь, на обочине жизни. Кипят!

Мы подошли к моему дому.

– Всего вам хорошего! – радостно объявила Рита и лучезарно улыбнулась.

Я посмотрела на нее внимательно:

– Слушай, Рит! А для чего тебе все это нужно?

Ритины светлые бровки взлетели вверх.

– Ну… – продолжила я, – все эти… сплетни рассказывать? Мне, малознакомому человеку? Твоей учительнице, между прочим. Зачем?

Рита удивленно посмотрела на меня.

– Как зачем? – спросила она. – Пре-ду-пре-дить вас, Лидия Андреевна! Ну, чтобы вы знали… чтобы в курсе… всего. А как вам работать? – оживилась она. – Как во всем разобраться? А так будет легче! Когда вы… ну, все знаете!

– А тебе не говорили, что стучать нехорошо? – язвительно поинтересовалась я. – Все вываливать про своих друзей, например?

– Ну, – Рита снова улыбнулась, – друзей у меня в классе нет – одни приятели. С кем дружить-то? С Петькой-ссыкуном или с Олькой Беловой? Или с этой Дианкой, которая ревет всю дорогу? Не-а, не надо мне этого! Я со старшей сестрой дружу, Машкой. С мамкой своей! Она у меня заводная. А эти… – Она презрительно хмыкнула. – А вам, я думала, интересно будет… Ну и легче… во всем разобраться!

– Да?! – желчно спросила я. – Ну, тогда молодец! За помощь спасибо. Но, Рита! Ты все-таки больше думай об учебе, чем обо всем… этом! Ты еще слишком мала, чтобы судить! Поняла?

Рита обиженно кивнула и попрощалась.

Я посмотрела ей вслед – не девочка, а маленькая старушка. Но пойдет далеко, это понятно уже. Что ж… дорога у всех своя.

Весь вечер у меня из головы не выходила маленькая Дина. Вот ведь судьба! Ну да ладно. Своих бед навалом. И я пошла на кухню к своей «подружке» – та маялась давлением и беспрестанно кряхтела.

Жизнь потекла обычная, без особенных катаклизмов, событий и впечатлений. И я была этому рада.

Уроки, после третьего – в буфет на завтрак, раз в неделю классный час, раз в две – педсовет.

На дворе стоял прекрасный октябрь – щедрый и яркий. На кленах еще держались последние листья, а опавшие – устлали дороги и улицы плотным и пестрым ковром. На заборах частных домов переливался зеленым, оранжевым, желтым и красным густой и плотный, давно ставший забором, девичий виноград. Казалось, им увит весь город Л.

В садах еще висели поздние яблоки и изредка гулко падали на землю. Забулдыжные мужички в лихо сдвинутых кепках и папироской в углу рта торговали последними опятами и блестящими маленькими карасиками, разложенными на газетах, прямо на земле.

Учителям было разрешено выводить детей на прогулки. Странно и глупо было бы держать их в такую погоду в классах, терять последние погожие деньки.

Мы шли в сторону леса – точнее, прилеска, расположенного на краю города, вблизи частных домов.

В лесу пахло грибами и опавшими, подпревшими листьями. Мы рассаживались на пеньках и начинали урок природоведения.

Дина почти всегда молчала, только на природе, в лесу, слегка оживала и начинала интересоваться – например, жуками и бабочками. На уроке, посвященном отряду летающих, она тут же включилась, тихо что-то отвечала и смущенно отводила глаза. А я любовалась ею. Как любуются произведением искусств – например, старинной картиной.

По-прежнему эта девочка волновала меня, беспокоила и… вызывала странное любопытство.

В ноябре, перед каникулами, было назначено родительское собрание – обычное, рядовое дело.

Я волновалась… Это была моя первая встреча с родителями учеников. И даже слегка удивилась своему необычному волнению – раньше такого со мной не случалось.