Трумен Капоте - Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Хладнокровное убийство

Пионеры, основавшие Гарден-Сити, вынужденно вели спартанский образ жизни, но когда пришло время устроить официальное кладбище, они твердо решили, несмотря на бесплодную почву и трудности с транспортировкой воды, создать выгодный контраст пыльным улицам и унылым равнинам. Результат их трудов, который назвали Вэлли-Вью, находится на невысоком плато к северу от города. Сегодня это темный остров, отороченный холмистым прибоем пшеничных полей, — хорошее укрытие в жаркий день, с множеством тенистых тропинок, вдоль которых растут высокие деревья, посаженные первопоселенцами.

Однажды в полдень, в мае прошлого года, когда поля пылают зеленым золотом еще невысокой пшеницы, Дьюи несколько часов провел в Вэлли-Вью, пропалывая могилу отца, что давно уже пора было сделать. Дьюи было пятьдесят один, на четыре года больше, чем тогда, когда он вел следствие по делу Клаттера; но он все еще был строен и быстр в движениях и все так же являлся лучшим агентом Канзасского бюро расследований в западном Канзасе; только неделю назад он поймал пару угонщиков рогатого скота. Мечта обустроить собственную ферму не сбылась, поскольку жена его так и не решилась жить в уединенном месте. Вместо этого Дьюи построили новый дом в городе; они гордились им, гордились и сыновьями, у которых уже сменились голоса и по росту они догнали отца. Старший мальчик осенью собирался поступать в колледж.

Закончив прополку, Дьюи решил пройтись по тихим тропинкам. Он остановился у надгробной плиты, где недавно было вырезано имя Тэйта. Судья Тэйт умер от воспаления легких в прошлом ноябре, и венки бордовых роз, перевитых полинявшими от дождей лентами, все еще лежали на земле. Рядом с ними на более свежем холмике лежали более свежие лепестки — могила Бонни-Джин Ашида, старшей дочери Ашида, которая погибла в автокатастрофе, когда приезжала в Гарден-Сити. Смерти, рождения, браки — кстати, на днях он слышал, что дружок Нэнси Клаттер, молодой Бобби Рапп, уехал из Холкомба и женился.

Могилы Клаттеров, четыре насыпи под одним серым камнем, находились в дальнем уголке кладбища — не под деревьями, а на солнце, почти на краю пшеничного поля. Подойдя к ним, Дьюи увидел, что там уже кто-то стоит: гибкая девушка в белых перчатках, с гладкой шапочкой темно-русых волос и длинными изящными ногами. Она улыбнулась ему, но он не мог вспомнить, кто она такая.

— Забыли меня, мистер Дьюи? Сьюзен Кидвелл.

Он засмеялся, она тоже.

— Сью Кидвелл, вот это да! — Он не видел ее с тех пор, как закончился суд; тогда она была еще ребенком. — Как ты? Как мама?

— Спасибо, хорошо. Она по-прежнему преподает музыку в холкомбской школе.

— Давненько там не бывал. Какие новости?

— О, начали поговаривать о том, что будут мостить улицы. Но вы же знаете Холкомб. Вообще-то я там редко бываю. Сейчас учусь на первом курсе в К. У., — сказала она, имея в виду Канзасский университет. — Я приехала всего на несколько дней.

— Это замечательно, Сью. Что ты изучаешь?

— Все. Искусство главным образом. Мне нравится. Я действительно очень довольна. — Она поглядела на прерии. — Мы с Нэнси вместе собирались туда поступить. Думали, что будем жить в одной комнате. Я иногда думаю об этом. Иногда, когда мне очень хорошо, я начинаю думать о тех наших планах.

Дьюи посмотрел на серый камень с четырьмя именами и одной датой смерти: 15 ноября 1959 года.

— Ты часто сюда приходишь?

— Время от времени. Черт, какое яркое солнце. — Она надела темные очки. — Помните Бобби Раппа? Он женился на красивой девушке.

— Я слышал.

— Коллин Уайтхерст. Она правда красавица. И очень милая.

— Тем лучше для Бобби. — И, чтобы подразнить ее, Дьюи добавил: — Ну а ты как? У тебя, должно быть, много поклонников.

— Да так, ничего серьезного. Но вы мне напомнили… У вас есть часы? О! — воскликнула она, когда он сказал ей, что уже пятый час. — Мне надо бежать! Но я была рада вас видеть, мистер Дьюи.

— И я был рад тебя видеть, Сью. Удачи, — крикнул он ей вдогонку, когда она поспешно скрылась на тропинке, хорошенькая девушка с гладкими русыми волосами, развевавшимися на бегу, — точно такой же молодой женщиной могла бы быть Нэнси.

Потом Дьюи по аллее пошел домой, оставляя за спиной огромное небо, шепот ветра и клонящихся пшеничных колосьев.

Жарким полднем в конце марта в здании суда на высоких пшеничных равнинах западного Канзаса Ричард Брукс обернулся ко мне посреди фильма и довольно укоризненно спросил: «Над чем вы смеетесь?»

— Да так, ни над чем, — сказал я, но если честно, я просто вспомнил вопрос, который мне когда-то задал Перри Смит, один из двух убийц, суд над которыми мы здесь повторно проигрывали. С момента его ареста прошло тогда всего несколько дней, и вопрос, который он мне задал, звучал так: «Там были представители кинематографа?» Интересно, что бы он подумал об этой сцене: софиты, установленные в зале, где проходил суд над ним и Ричардом Хикоком, скамья присяжных, и на ней — те самые люди, которые вынесли им приговор, мурлычущие генераторы, треск камеры, техники, перешептываясь, топчутся среди толстых катушек электрического кабеля.

Наш первый разговор с Перри Смитом состоялся в начале января 1960 года. Это был холодный день, искрящийся как сосулька; мы со Смитом беседовали в офисе шерифа, в комнате, где ветра прерии наваливались на окна, высасывали стекла и трясли рамы. Я и сам довольно заметно трясся, потому что уже больше месяца работал над книгой «Хладнокровное убийство», и если бы мне не удалось установить контакт с этим молодым полуирландцем-полуиндейцем, я был бы вынужден отказаться от своего проекта. Адвокат, назначенный судом, убедил Смита со мной поговорить, но скоро стало понятно, что Смит жалеет о том, что дал согласие. Он держался отстраненно, подозрительно, он замкнуто прикрывал глаза; потребовались годы, сотни писем и бесед, прежде чем я до конца проник за эту маску. Тогда же его не интересовало ничего из того, что я говорил. Он довольно высокомерно начал выяснять, какие у меня верительные грамоты. Что за книги я пишу и как они называются? Хм, сказал он, после того как я перед ним отчитался, он никогда не слышал ни обо мне, ни о моих книгах; но, может быть, я написал чего-нибудь для кино? Да, один раз: «Победить дьявола». Сонные глаза чуть оживились. «Вот как? Это я помню. Смотрел его потому, что там играет Хэмфри Богарт. А вы, э… знакомы с Богартом лично?» Когда я ответил, что Богарт мой близкий друг, он улыбнулся взволнованной, хрупкой улыбкой, которую я вскоре очень хорошо узнал. «Богарт, — произнес он так тихо, что голос его на фоне ветра за окном едва можно было расслышать. — Вот это актер! У меня он самый любимый. Я «Сокровище Сьерра-Мадре» смотрел просто не знаю сколько раз. Мне этот фильм нравится еще и из-за того старика — Уолтер Хьюстон, кажется? Который играл сумасшедшего старателя. Вылитый мой папаша Текс Смит. Один в один. Так меня это поразило — ничего не могу с собой поделать». Потом он сказал: «Вы были тут вчера вечером? Когда нас привезли?»