Мэри Карр - Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду

Дядя Фрэнк отвез нас домой. Я сидела сзади, а Лиша спереди. Фрэнк Доулман периодически клал большую руку ей на плечо и повторял, что все будет хорошо и она может плакать. В моей голове крутилась песня, которую жевуны [21] В оригинале «манчкины» (от англ. munchkin , букв. «жующий народец»: англ. to munch – жевать, чавкать; kin – семейство, род). Название одного из народов, описанных в книге «Удивительный Волшебник из Страны Оз» американского писателя Лаймена Фрэнка Баума, вышедшей в свет в 1900 году. В России она известна в пересказе А. Волкова под названием «Волшебник Изумрудного города». – Примеч. пер. поют, когда дом Дороти приземляется и убивает злую волшебницу в полосатых носках: «Динь-дон, ведьма умерла!» Тем не менее я держала мысли при себе, потому что Лиша устроила такое отменное шоу. Но именно так я тогда думала.

Когда мы подъехали к дому, отец сидел на веранде и курил. На нем был рабочий комбинезон, поскольку его только что отпустили с работы. Он был грязным и пах нефтью. Отец обнял нас с Лишей. Фрэнк Доулман пожал ему руку и даже не вынул носового платка, чтобы ее потом вытереть. Он очень любил белые накрахмаленные рубашки, но знал, когда не стоит быть слишком щепетильным.

Дядя Фрэнк отъехал от дома, и мы втроем стояли и махали ему вслед. Я сказала Лише, что она устроила хорошее шоу со всем этим плачем. Она убрала от лица полотенце, и передо мной будто приподняли занавес – я увидела отнюдь не улыбку. Ее глаза и нос были красными, а лицо – мокрым от слез. Лиша вовсе не изображала горе. Она глубоко страдала, а я была так далека от подобных состояний, что нас будто разделили.

Сестра расстроилась оттого, что я испытывала чувство облегчения, а она – горя. Позднее, вечером, когда отец жарил курицу, Лиша погналась за мной: ей показалось, что я плохо отозвалась о бабушке. Уже в школе Лиша очень быстро бегала, поэтому я преодолела лишь половину круга по двору, когда она схватила меня сзади за воротник и сильно дернула. Я упала, и она со всей силы прыгнула на меня, придавив к земле.

Она села мне на грудь, положив колени на плечи, и сказала, чтобы я отказалась от своих слов. Я попыталась обхватить ее ногами, чтобы сбросить с себя, но не хотела брать свои слова обратно. В чем я преуспела, так это в упрямстве (другими словами, я постоянно платила за свой распущенный язык тем, что получала тумаки). Ни Лишу, ни кого-либо другого мне не удавалось победить в честном бою, поэтому я всегда мстила за обиду в удобный момент, иногда даже через несколько недель после проигранной драки. Я умела людей провоцировать, а потом долго не сдаваться более сильному противнику. И очень этим гордилась, хотя сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что вела себя глупо, из-за чего постоянно ходила побитая.

Не знаю, как долго Лиша продержала меня на земле. Раздеваясь перед сном, я обнаружила на плечах два синяка от ее коленей.

Небо розовело. Я слышала, как отец переворачивает лопаточкой на сковороде кусочки курицы. Лиша устала от моего упорства и решила плюнуть мне в глаз. Она долго и громко откашливалась, собирая слюну, которая зависла над моим лицом, как огромная покачивающаяся слеза. В конце концов отец вышел на улицу и оттащил сестру от меня.

В ту ночь я слышала, как она плачет в подушку, а когда я положила ей на плечо руку, она отдернулась от меня.

Мать везла тело бабушки на похороны. И слава богу, потому что когда мы с сестрой дрались, мама непременно начинала плакать. Ей всегда хотелось иметь сестру, поэтому она не понимала, почему мы ссоримся.

Когда Лиша собирала слюну, чтобы плюнуть мне в глаз, мама мчалась по техасской пустыне в бабушкиной старой «Импале» из больницы в Хьюстоне на похороны. Мама рассказывала, что на ней был черный костюм от «Шанель» и камея цвета слоновой кости, которую прапрабабушка привезла из Ирландии, серьги с жемчугом и маленькая белая шляпка без полей, наподобие той, что была на Джеки Кеннеди, когда убили ее мужа. Женщины в нашей семье могут долго и подробно описывать, во что они были одеты даже в самой тривиальной ситуации, но совершенно забывают все остальное. Более того, чем важнее мероприятие, например свадьба, похороны, развод, тем лучше мы помним детали нашего гардероба, но совершенно забываем, ради чего мы так красиво оделись. Мать отправилась одна, потому что не хотела нас расстраивать. По крайней мере, так она объяснила по телефону:

– Не надо со мной ехать – вы только расстроитесь.

Я не понимала, с чего это она вдруг стала такой щепетильной. Мы уже многое видели, например, обрубок бабушкиной ноги после ампутации в Онкологическом центре имени М. Д. Андерсона. Мы с Лишей были свидетельницами, как рак разъедал бабушкин мозг и она становилась все более нервной .

Тогда сестра убедила меня в том, что мать не взяла нас с собой, потому что везла бабушкино тело на заднем сиденье автомобиля. Лиша напела мне это после того, как мы поговорили с мамой по телефону, и я полностью в это поверила. Я не могла взять в толк, что мы раздражали мать, которая была на пределе.

Однажды утром я спросила Лишу, почему мама не положила тело бабушки в багажник. Приподнявшись на кровати, сестра ответила: это было бы неуважительно по отношению к умершей. Я решила, что, по этой логике, было бы также неуместно привязывать тело бабушки к крыше, как перевозят, например, убитых оленей. Поэтому в течение долгих лет я представляла себе, как мать мчится по пустыне с телом бабушки на заднем сиденье. (Так я думала, пока уже в зрелом возрасте не прочитала роман Уильяма Фолкнера «Когда я умирала» [22] Оригинальное название As I Lay Dying , вышел в 1930 году. – Примеч. пер. , в котором дети везут свою покойную мать через штат Миссисипи. Фолкнер описывает ужасные запахи и тучи мух. После этого я пришла к выводу о том, что мать наняла катафалк – она не переносила дурных запахов.)

В любом случае для мамы это было малоприятное путешествие. Мы много думаем о недавно умершем человеке. Я представляю себе ее сидящей в автомобиле с призраком бабушки на заднем сиденье. Мать ехала ночью, потому что ночью прохладнее и машин на дороге меньше. Небо над тобой черное, словно тебя сверху накрыли одеялом. Глядя на освещенную фарами дорогу с прерывистой разметкой, впадаешь в транс.

Иногда мне хочется оказаться в автомобиле рядом с мамой, чтобы она не чувствовала себя одинокой. Я была бы ей очень полезна: могла бы наливать кофе из термоса, нашла бы радиостанцию с классической музыкой. Я бы не жаловалась, не канючила и не просила остановить машину, чтобы сходить в туалет. Может быть, открыла бы окна, чтобы выпустить призрак бабушки из салона.

Мать оставила нас с Лишей дома, потому что ей было больно. Страдать она предпочитала наедине с собой.