Анна Берсенева - Вангелия

– Замолчите! – яростно закричала она в ответ. – Уведите детей в Дом! Помоги мне, Стоян, – велела Ольга сторожу.

Ноги Снежаны были холодны как лед.

«Это из-за холода. Просто ей холодно», – повторяла про себя Ольга.

Но когда Стоян наконец отвязал веревку – где она ее только нашла, несчастная девочка! – и тело тяжело упало на Ольгу, едва не заставив ее саму упасть, она поняла, что осенний ночной холод ни при чем…

Лицо Снежаны было таким же холодным, как ноги. И губы ее, когда Ольга пыталась вдохнуть в нее жизнь искусственным дыханием, тоже были холодны.

– Куда ее? – мрачно спросил сторож. – Не старайтесь, барышня. Не поможет, – добавил он, видя тщетные Ольгины попытки привести девочку в чувство. – Мертвая она.

Ольга поднялась с колен.

– Придется пока здесь… оставить… – проговорила она, задыхаясь. Она делала искусственное дыхание так долго, что перед глазами плясали теперь блестящие круги и пятна. – Нельзя трогать. Надо вызвать полицию.

Ольга обернулась. Вангелия стояла у нее за спиной. Если бы Ольга не знала, что та слепа, она голову дала бы на отсечение: девочка видит лежащую на земле Снежану лучше, чем она сама.

Как же ей хотелось все это забыть! И простой тесаный гроб на телеге, и отчаяние в голосе парня, которого она видела первый и последний раз в жизни, но которому сочувствовала так, словно он был ей родным…

– Опоздал. Опоздал, – повторял он как заведенный.

Директриса уже сказала Ольге, что это тот самый жених, с которым пришлось расстаться Снежане. Он приехал в Дом слепых наутро после Снежаниной смерти, но приехал вовсе не на похороны, а за нею.

И вот теперь шел рядом с телегой, держась за край гроба, и повторял свое «опоздал» так, что у всех окружающих сердце разрывалось.

– Я давно ее ищу. – Парень вдруг обернулся к Ольге, которая шла рядом с телегой прямо у него за спиной. – Ее родители сгорели. А мои… – голос его звучал лихорадочно. – А мои… Скрыли от меня. Сказали, она тоже… Тоже от пожара погибла. Я случайно узнал. Соседка ее проговорилась. Слишком поздно.

Жалко его было, чистоглазого этого юношу. Но уже в следующую секунду Ольга отвлеклась от него.

Потому что Вангелия, шедшая рядом, вдруг побледнела и замерла.

– Ванга, тебе плохо? – наклонившись к ее уху, спросила Ольга. – Дать воды?

Та не ответила.

– Опять… – проговорила Ванга. – Я так же ее вижу… Как тогда, когда мы на стол накрывали. Она мертвая передо мной!

– Ванга, милая, успокойся, ну что ты, что ты… – Ольга взяла Вангелию за руку. Девочку всегда успокаивало ее прикосновение. – Давай постоим немного. Мы потом догоним.

Они остановились, отстав от похоронной процессии.

– Мне страшно, Ольга, – вздрогнув, сказала Вангелия. – Мне так страшно!

– Что же она наделала! – с горечью произнесла Ольга. – Совсем бы немного еще потерпела… А ты не бойся. Горько, но что же теперь поделаешь? Снежане уже не помочь. Ты должна справиться с собою.

– Я же знала! – Ванга прижала ладони к щекам. – Я всегда про нее знала… А сама на нее обижалась. Нельзя было на нее обижаться!

– Не кори себя, – твердо сказала Ольга. – Ты делала для Снежаны все что могла.

Ванга отняла ладони от своего лица, благодарно коснулась Ольгиной руки.

– Спасибо тебе, – сказала она. – Мне легче, когда ты со мной. Ой, извините – не ты, а вы!

– Ничего, – улыбнулась Ольга. – Я тебя чувствую близким человеком. Даже не понимаю, почему. Говори мне «ты».

«Как она переменилась! – Ольга стояла у двери и смотрела на Вангелию. – Всего три года прошло – и совсем другая девочка. Не девочка – девушка уже».

Мелодия легко лилась из-под Вангиных пальцев. Да, пальцы у нее стали совсем не такие, какими были, когда она, неловкая деревенская девочка, еще не привыкшая к своей слепоте, впервые переступила порог этого класса. Легкие у нее стали пальцы и очень чуткие.

– Ну, похлопай мне, – не оборачиваясь, сказала Вангелия. В ее голосе слышалась улыбка. – Ты ведь хочешь, я знаю.

Ольга засмеялась и похлопала в ладоши.

– У тебя чутье на людей такое же тонкое, как слух, – сказала она.

И вдруг с визгом вскочила на учительский стул, который стоял поодаль от фортепиано.

– Что ты? – удивленно спросила Вангелия.

– Мышь! – воскликнула Ольга. – Такая большая! Если бы ты видела! Может быть, это даже крыса!

Вряд ли это была крыса, конечно, да и большой назвать эту мышку, юркнувшую под плинтус, было трудновато. Просто у страха глаза велики, как известно.

Ольга слезла со стула и смущенно сказала:

– Я такая трусиха. Боюсь всякой ерунды, просто стыдно.

Лицо Вангелии стало задумчивым.

– Такой ерунды, как мышь, ты боишься, – сказала она. – А настоящих трудностей не испугаешься.

– Почему ты так решила? – удивилась Ольга.

– Так я чувствую.

Вангелия встала, опустила крышку пианино.

– Пойду цветы поливать, – сказала она. – Не то солнце высоко поднимется, нельзя будет.

Стоя у окна, Ольга смотрела, как Вангелия набирает в лейку воду из большой кадушки, как идет к палисаднику, разбитому у крыльца Дома слепых. Движения ее были легкими, уверенными, даже утонченными какими-то. На пользу пошли ей годы, проведенные в Доме!

Переведя взгляд, Ольга увидела, что въездные ворота открылись и в них въехала добротная крестьянская бричка. Из брички вышли крестьянин с крестьянкой – судя по одежде да и по бричке, зажиточные. Крестьянин помог выйти парню, на вид лет девятнадцати, что-то сказал ему и, взяв под руку, повел по аллее к Дому.

«Наверное, новенького привезли, – подумала Ольга. – Надо встретить».

Когда она вышла на крыльцо, семейство было уже совсем рядом с домом – у палисадника, где Вангелия поливала цветы.

– Не волнуйся, сынок, – услышала Ольга. – Ты сюда ненадолго. Читать заново научишься, и заберем тебя домой.

«Какой красивый мальчик, – подумала она. – Прямо принц из сказки».

Молодой человек в самом деле отличался от своих родителей. В их происхождении Ольга явно не ошиблась: и внешность, и манера держаться у них были крестьянские. А сын – красавец, которого легко принять за университетского студента. Глаза у него были широко открыты, и только по неуверенной походке можно было понять, что он слепой.

– День добрый, – сказал отец, оказавшись рядом с Вангелией. – Не подскажете, как нам к директорше пройти?

Вангелия стояла, держа в руке лейку и не произнося ни слова. Что это она вдруг растерялась?

– Здравствуйте, – спускаясь с крыльца, сказала Ольга. – Пойдемте, я вас провожу.

– Кто там, папа? – спросил парень.

Поднимаясь на крыльцо, он то и дело оборачивался, словно мог видеть Вангелию. Непонятно, как он догадался, что она вообще есть – она ведь так и не произнесла ни слова.