Лев Рубинштейн - Причинное время

Еще и о том хочется, возможно, услышать читателю, что мечты иногда не только сбываются, но и заносят мечтателя туда, в те сновидческие сферы, которых он и вообразить-то не смел никогда. И о том, что, даже став волею немыслимых обстоятельств главным начальником большой и неуклюжей территории, территории несравненно более обширной, но куда менее вожделенной, чем двор его детства, герой наш навсегда остается тем самым подростком, которого так и не взяли и уже никогда не возьмут в приличную компанию.

А может быть, читатель ждет и еще более масштабных обобщений и думает, что вся эта более чем обыденная и совсем не оригинальная история — это история про то, что существуют на свете не только отдельные люди, но и целые государства, так и не сумевшие найти себя и свое место в истории, найдя его лишь в географии, а потому они в своем поведении постоянно уподобляются тому самому подростку, который… ну, и так далее — см. выше.

Нет, ничего такого автор не имел в виду. Да и зачем? Во-первых, это ясно и без того. А во-вторых, каждая частная история, хотя и довольно типичная, но зато неповторимая в своих уникальных, а потому незабываемых деталях или персональных интонациях рассказчика, всегда интереснее и в итоге поучительнее, чем многозначительные и, увы, очевидные выводы из нее.

В середине 50-х годов один начинающий поэт обнаружил где-то ранний сборник Николая Заболоцкого. Это были гениальные “Столбцы и поэмы”, в те времена практически неизвестные. Прочитав эти стихи, молодой поэт впал — что и естественно — в экстатический восторг, потому что ничего подобного ему никогда читать не приходилось.

И он решил во что бы то ни стало познакомиться с автором. Дело оказалось непростое, потому что автор в те годы был не очень склонен к новым знакомствам. Но через каких-то знакомых знакомых знакомых встреча все же была устроена.

Об этой долгожданной встрече в дневнике молодого поэта осталась лишь короткая запись. Я, конечно, не помню ее дословно. Но была она приблизительно такая: “Познакомился с Н. А. 3. Ожидал большего. Он говорил довольно банальные вещи. Например, что его любимый поэт — Пушкин”.

Человеку художественной профессии или просто художественного, артистического склада органически свойственно стремление быть нетривиальным. Это естественно. А как же иначе!

Хорошо и правильно, когда это стремление реализуется в сфере собственно художественной, и тогда— если хватает сил, таланта, терпения, энергии и, наконец, везения — художнику удается создать оригинальную, ни на что не похожую поэтику, существенно расширить пространство жанра или, пуще того, создать новый, небывалый жанр, решительно внедриться в зоны, не освоенные или не замеченные предшественниками.

Но получается гораздо печальнее и рискованнее, когда это стремление реализуется не в художественном творчестве, а в повседневном социальном поведении.

Иногда почти мистический ужас перед “тривиальностью” играет с человеком злую шутку, и он, увертываясь от банальностей и очевидностей, практически вынуждает себя говорить или делать несусветно глупые, а иногда и откровенно подлые вещи, оправдывая все это тем неоспоримым, как ему кажется, обстоятельством, что он, например, “гений” или на худой конец “талант” и на этом основании всегда прав.

Бывают случаи, когда необходимость высказать нечто заведомо очевидное, нечто вроде того, что Земля круглая, а вода жидкая, что воровать и врать дурно, что не следует обижать слабого или не пытаться защитить его от сильного, требует от художественного человека не только гражданской, но и интеллектуальной и артистической отваги.

Бывают случаи, когда самая, казалось бы, обыденная социальная вменяемость, третируемая художественно одаренными натурами как обывательский взгляд на жизнь, как мировоззрение вечно стонущих гагар, которым недоступно наслажденье чем-то там таким, является желанным плодом мучительных умственных усилий.

На вопрос, почему это вдруг именно сейчас автор решил коснуться этой (тривиальной, заметим) темы, я не отвечу ничего, кроме того, что нет, не вдруг.

А на вопрос, не кажется ли автору, что для пущей убедительности было бы неплохо привести пару-тройку конкретных примеров, опять же ничего не отвечу, кроме того, что слишком уж много их, этих примеров, — ищите сами.

Не так давно я опубликовал в Фейсбуке примерно такой пост:

Все самое сакральное, что было во времена СССР, все символы, эмблемы и иконы Построения Коммунизма в одной отдельно взятой за одно место стране практически в одночасье облетели, как с белых яблонь дым.

А что у нас сегодня? Где она, та самая одобренная Высшими Инстанциями Национальная идея? На которую из святынь достаточно посягнуть в наши дни, чтобы стать столь же лютым врагом Государства, каким был когда-то тот, кто мог в пьяном кураже запустить пустой бутылкой в сторону Мавзолея? Правильно: эта национальная идея в наши дни не висит на стенах домов, не пылится в стеклянном саркофаге, не звучит с высоких съездовских трибун, не наполняет сердца звуками сводного ансамбля песни и пляски всех военных округов необъятной Родины. Сегодня эта идея хлещет из-под земли и растекается по жирным трубам. Она черная и вязкая, эта национальная идея. Она называется коротким словом “нефть”.

Поэтому гринписники сегодня оказались страшными врагами Великого Нефтегазового Государства. Они подняли руку на самое святое.

Вы помните старый мультфильм “Золотая антилопа”? Вы помните, чем он заканчивается? Вы помните, как жадный раджа и вся его челядь тонут в грудах золота, со звоном высекаемого волшебными копытами антилопы? Ну так вот…

Через день-два я наткнулся в Сети на комментарий неизвестного мне человека, упрекнувшего меня в черной неблагодарности. В том, что и я, мол, как и все тут, кормлюсь из той же “нефтяной трубы”, но, типа, кусаю грудь, которая… и так далее.

Удивительное, неизбывное, непоколебимое холопское сознание. Затверженная на века убежденность в том, что не сами люди кормят себя или своих детей. Что они навсегда — с рождения и до смерти — обязаны быть благодарны государству, которое…

Которое — что? Которое, вообще-то говоря, во всем цивилизованном мире воспринимается как обслуживающий персонал, как всего лишь совокупность институтов, чьей прямой обязанностью является обеспечение и защита прав и свобод законопослушных граждан. Хорошо с этим справляется государство — молодцы, выберем на следующий срок, если, конечно, этот следующий срок не противоречит законам страны. Плохо работает, неэффективно — давай, до свидания. И вообще, нам интересно знать, на что и как расходуются наши налоги.