Array А Чэн - Современная новелла Китая

В первый день Нового года полагается есть пельмени, на второй день — лапшу, на третий — наносить визиты друзьям и близким… Не успеешь оглянуться, и уже пятое число. В этот день снова едят пельмени. Даже самые прижимистые на праздник раскошеливаются. И пока не истратят все, что удалось скопить, не успокоятся. Как будто живут последний день. Едят, пьют, веселятся.

Праздник пролетает незаметно — и снова на работу.

Лэн Чжаньго вышел из дому на двадцать минут раньше обычного. «Завод — мой дом, приходи раньше, уходи позже, работай сверхурочно». Слушать надоело. Подобные уловки не к лицу передовым производственникам, настоящим руководителям завода — только бездельникам. Лэн Чжаньго еще ребенком узнал вкус угольной пыли. Где только он не был, собирая остатки угля для печки. И едва подрос, устроился на завод учеником. Он знает досконально все производственные процессы, и, что бы ни случилось, обвести его вокруг пальца невозможно. Если бы каждый работал в полную силу все восемь часов, завод не дошел бы до такого состояния. В этом Лэн Чжаньго не сомневается. Но ведь работают, как положено, часа четыре, не больше, зачем же оставаться после работы и делать вид, будто лезешь вон из кожи? Он никогда не приходит раньше, никогда не задерживается, все делает согласно распорядку, за исключением четырех дней в году. Во второй день Нового года по солнечному календарю — второго января, второго мая, третьего октября и в пятый день Нового года по лунному календарю — пятый день Праздника весны он является на работу на двадцать минут раньше. Не потому, что не признает отдыха в праздники, просто его возмущает, что многие слишком легкомысленно относятся к работе. За пять дней до праздника начинают работать с прохладцей. А после праздника еще пять дней раскачиваются, никак не могут взяться за дело. Кричи не кричи — не дозовешься. Таким образом, один нерабочий день Нового года по солнечному календарю превращается в одиннадцать. А четыре нерабочих дня Нового года по лунному календарю — в пятнадцать! Как же можно такое терпеть?! Лэн Чжаньго тоже не прочь весь год отдыхать, но ведь надо зарабатывать на жизнь! Поэтому в первый день после праздника он появляется в диспетчерской раньше обычного на двадцать минут. Подчиненные это знают, и к его приходу каждый сидит на своем рабочем месте. В восемь часов по звонку они связываются по телефону с цехами, выясняют, кого из начальников нет на месте, где простаивает машина или еще не начиналась работа, и тогда начальнику цеха приходится худо.

Начальник центральной диспетчерской на полразряда ниже директора завода и на полразряда выше начальника цеха. Впрочем, дело тут не в должности, а в самом Лэн Чжаньго. На заводе он забывает обо всем на свете, ничто не существует для него, кроме производства.

И вот на пятый день Праздника весны он ехал на завод вне себя от гнева. В прошедшем году Праздник весны пришелся на февраль, а в нынешнем — на январь. Два праздника в одном месяце — в начале и в конце. За месяц завод не дает и полумесячной продукции. Как же быть с планом? Перед Новым годом директор буквально схватил Лэн Чжаньго за горло, чтобы тот всеми правдами и неправдами выполнил план, точнее, доложил о его выполнении и даже перевыполнении, а премию, которую следовало разделить на три части в первом квартале Нового года, раздал еще перед праздником всем без исключения рабочим и служащим, заявив, что они честно потрудились и должны как следует встретить Новый год! Лэн Чжаньго, хоть и обладал железным характером, понял, что с директором ему не тягаться, и Скрепя сердце выполнил приказ. Сам он тоже получил премию и возвращать ее не собирался. Новый год встретили пышно и весело. А дальше что? Ведь не кому иному, как Лэн Чжаньго, придется выкручиваться.

Улицы были пустынны, хотя в этот час обычно полно народу, не протиснешься. В чем же дело? Некоторые, видно, все еще празднуют. Везде, словно нарочно, чтобы люди снова ощутили радость чудесного веселого праздника, разбросаны взорванные хлопушки, от которых все бело вокруг. Никогда еще не пускали так много хлопушек, начали в двенадцать ночи тридцатого и пускали до девяти утра. В день освобождения Тяньцзиня и то было меньше шума от орудийных залпов. Лэн Чжаньго удивляется: откуда у людей деньги? Производство идет на спад. На заводе с деньгами все труднее. Лэн Чжаньго не обманешь. Деньги эти добыты нечестным путем и переходят из кармана в карман, способствуя оживлению торговли. От таких денег никакого проку. Они сразу уплывают из рук, разве что принесут немного веселья и радости. Нет, Лэн Чжаньго не бросает денег на ветер. Ни одной хлопушки не купил он на Новый год: детей нет, а здоровому взрослому человеку зачем пускать хлопушки. Да и настроение не то — болеет жена.

— Ой! — Он едва не налетел на ехавшего впереди и резко повернул руль велосипеда. Скоро завод. Сегодня — первый рабочий день в Новом году по лунному календарю. Но Лэн Чжаньго ехал на работу в скверном расположении духа. Даже езда на велосипеде не доставляла, как обычно, удовольствия. Стараясь приободриться, он окинул взглядом завод, который некогда процветал. Словно гора возвышался он над городом, напоминая журавля среди кур. Корпуса: административный, конструкторский, экспериментальный, газовая станция, — занята под цеха огромная территория — целых тридцать ли — бастион из железа и стали. Все эти горы стоят денег, и немалых, а сколько их ушло в землю! Теперь не вернешь. Без конца говорят о наведении порядка. Но разговорами все и кончается. Разве это терпимо? Сейчас вся промышленность переживает трудности. Вот и наш завод. Далеко ли уедешь на доходах от продажи сельскохозяйственного инвентаря? Огромный машиностроительный завод за эти несколько лет еще не окупил себя, не дал стране прибыли, но как только заговаривают об исправлении положения, все идет прахом. И старое, и новое оборудование свалено в кучу, и никому нет до этого дела. В свое время завод снискал заслуженную популярность. Девушки искали здесь женихов, парни — невест. На завод смотрели с гордостью, с восхищением. Никому и в голову не приходило, что завод станет объектом насмешек, что зарплата там будет ниже, чем в какой-нибудь обувной лавке.

Думая об этом, Лэн Чжаньго все больше и больше распалялся гневом. И вдруг приуныл.

Главные заводские ворота были распахнуты, но никто не спешил на работу, лишь какой-то человек невысокого роста мел центральную дорожку, а затем принялся орудовать метлой за воротами. Лэн Чжаньго обрадовался. Ему показалось, что это хромой Лю решил сделать доброе дело. Счастливый знак! Весь год Лю мается от безделья, но жалуется на усталость. И открывает главный вход лишь в исключительных случаях. Рабочие ходят через боковой, а машины въезжают в задние ворота. Лэн Чжаньго это не по душе! Неудивительно, что дела завода так плохи, думает Лэн Чжаньго. Вместо того чтобы пользоваться главным входом, все норовят пройти окольными путями. Не иначе как хромой Лю за год поумнел: и двор метет, и главный вход открыл. Может, не напрасно праздновали и теперь наконец производство наладится.