Array А Чэн - Современная новелла Китая

Лишь где-то через полчаса добрел он до остановки и втиснулся в автобус: теперь он уже научился, как надо сгибаться, чтобы разместить свое тело ростом в метр восемьдесят сантиметров в самом ограниченном пространстве, теперь его уже не принимали за приезжего… Когда он, голодный и усталый, добрался до дома, был уже седьмой час. Он рассчитывал, что горячий ужин поджидает его на столе, — но оказалось, что даже рис еще не доварился: мама после обеда отправилась на Хуайхайлу за покупками, везде — и на улицах, и в магазинах — полно людей, а в автобусах и того больше, легко ли старой женщине протиснуться сквозь этакую толчею? Потому и пришла поздно. Хорошо еще, невестка, вернувшись после дневной смены, успела поставить рис на огонь. Мама торопливо мыла и нарезала овощи и ворчала на младшего сына:

— Ох уж этот мне Асань! Ведь ничегошеньки не делает, только и знает с утра до вечера транзистор свой слушать да спать. Видит же, что я задержалась, хоть бы мясо помог нарезать! Уж этот мне Асань!

Чэнь Синь, с трудом сдерживая раздражение, отправился в пристройку. Там была кромешная тьма: протяни руку — пальцев не разглядишь. Слышался только шум от транзистора, не настроенного на нужную волну, — не то что-то говорили, не то пели. Он попытался нащупать край кровати — и, наткнувшись на чью-то ногу, подскочил в испуге. На кровати кто-то приподнялся:

— Это ты, Асинь? С работы пришел?

Чэнь Синь включил настольную лампу. И тут же дал волю своему раздражению:

— Послушай, Асань, сколько можно зря болтаться? Целыми днями дома сидишь, ничего не делаешь — хоть бы матери помог по хозяйству!

— Я после обеда за рисом сходил, а еще пол подмел… — начал оправдываться брат.

— Подумаешь — за рисом сходил, пол подмел! Да я в твои годы в деревне землю пахал, хлеб убирал!

Брат промолчал.

— Тебе ведь теперь тоже двадцать, пора бы за ум взяться, заняться настоящим делом. А ну, вставай, вставай! Да как это можно так раскисать! Сам виноват! Встряхнуться надо — ведь ты и на парня уже не похож!

Асань молча вышел. Но вернувшийся с работы Афан тут же подключился к атаке:

— Ты, Асань, не маленький, сам должен понимать. Мы с женой весь день проработали, хочется как следует отдохнуть — помог бы нам!

Чэнь Синь подал голос из пристройки:

— Если бы ты занимался целыми днями, к экзаменам готовился, мы и не подумали бы тебя укорять, что по дому не помогаешь. Наоборот — все условия создали бы…

Асань продолжал молчать. И тогда на помощь поспешила мама, сказав примирительно:

— Ну ладно, ладно, я сама виновата: перед тем как уйти, ничего ему не поручила. Рис вот-вот поспеет, вы пока печенье погрызите! А ты, Асань, ступай принеси уксус.

И когда тот вышел, обратилась к старшим сыновьям:

— Пускай уж лучше дома без дела болтается. Хуже, если попадет в беду где-нибудь на улице. Ведь эти безработные дети… Наш-то хоть слушается — и на том спасибо.

К половине восьмого ужин был наконец готов. Все уселись за стол в шестиметровой маминой комнатушке. Из-за стычки с Асанем настроение у всех было подавленное, говорить не хотелось. А без такой приправы, как непринужденный разговор, и еда не еда. И тогда невестка решила разрядить обстановку.

— В нашем учреждении, — начала она, — клуб открылся — «Друг молодежи», по сути дела это бюро брачных услуг. Хочешь, Асинь, возьму для тебя анкету?

— Я теперь сыт и ничем не хочу заниматься, — ответил Чэнь Синь, принужденно усмехаясь. — Да и жениться охоты нет.

— Что за чушь! — возразила мама. — Как это можно не жениться? Да я просто не верю, чтобы ты, с твоей внешностью и с твоим характером, не сумел найти себе жену.

— Нынче на таких, как ты, самая мода, всем девушкам нравятся долговязые, а у тебя метр восемьдесят, — захихикал Асань. Он был незлопамятный и успел забыть, как его самого только что прорабатывали.

— Теперь жену не так просто найти, — заявила невестка. — Нет в кармане нескольких тысяч — и думать нечего о женитьбе.

— Если сын женится, — сказала мама, — пусть хоть весь дом пойдет прахом, а помочь надо. Верно, Афан?

— Да-да, — с отсутствующим видом поддакнул старший брат.

— Пускай деньги есть, а если нет жилья, все равно толку не будет, — сказала невестка.

— Я готова на улице ночевать, лишь бы сын женился. Не так ли, Афан?

— Так, так, — ответил старший брат.

— Уж мама-то свое слово сдержит! — захихикала невестка.

— А когда же это бывало, чтоб мама не сдержала слово? — рассмеялась мама.

— Что за шутки! — возмутился Чэнь Синь и отодвинул чашку с палочками. Хотя мама и невестка говорили все это в шутку, Чэнь Синь уловил в их словах скрытый смысл, понятный лишь им обеим, — и это было неприятно.

Он зашел в комнату Афана, совсем недолго посмотрел телевизор, но усталость одолевала его, веки слипались. Вспомнив, что завтра у него снова утренняя смена, он поднялся и пошел спать в свою пристройку. Асань уже лежал в постели и слушал эстрадный концерт. Он громко хохотал и был в отличном настроении.

— Ты что это так рано улегся? — спросил Чэнь Синь.

— А по телевизору сегодня ничего интересного, — ответил тот, дождавшись окончания концерта.

«Мы передавали эстрадный концерт», — раздался после громких аплодисментов голос диктора, и Асань с неохотой выключил приемник.

Как обычно, Чэнь Синь несколько минут почитал перед сном и погасил лампу. И вдруг в темноте раздался голос брата:

— Будь жив сейчас отец — как было бы хорошо! Я мать заменил бы на работе, ты — отца. У него ведь хорошая была работа, в кабинете сидел…

У Чэнь Синя защипало в носу, ему захотелось стиснуть брата в объятиях, но он только повернулся и сказал грубым голосом:

— Подумал бы лучше, как экзамены сдать!

Через минуту Асань тихонько захрапел. А Чэнь Синю совсем расхотелось спать.

Ведь когда мама собралась на пенсию, Асань мог пойти работать на ее место. Если бы не он, Чэнь Синь…

Он тогда позвонил по междугороднему и сказал, что хочет вернуться домой:

— Асань и так в Шанхае, значит, всегда можно что-то придумать. А для меня это единственный шанс.

Мама на другом конце провода молчала, а он все повторял:

— Мама, когда я уехал, мне было восемнадцать, я десять лет промучился вдали от вас. Мама, мама, я восемнадцатилетним уехал и десять лет промучился, десять лет!

Мама все так же молчала, но он знал, что она плачет и повторяет про себя: «Что один, что другой… что ладонь, что тыльная сторона…»

И младший брат уступил ему свое рабочее место — так и должно было быть. Ведь десять лет назад и он уступил старшему брату. И так же, как сам он, Асань не жалуется, не ропщет, относится к нему все с той же сердечностью… Вот он сейчас повернулся во сне и опять положил ему ногу на живот… Асинь не сбросил ее.