Гера Фотич - Собачья сага

— Уважаемый, — обратился к нему Али, — Вы не слышали, что азартные игры запрещены?

— Слышал, родной, слышал! Но как здесь не сыграть, если они телик за бесценок отдают.

— За бесценок отдают? Тогда бери! — парировал его Али.

— Ну, обещали же? — уже тише произнес старик, осознавая, что надежда, возникшая в нем с появлением сотрудников в форме, постепенно угасает.

— Сколько раз нужно говорить по телевизору и по радио, чтобы не играли? — стал укорять его Али. — Ну, сколько можно повторять одно и то же?

Старик совсем расстроился, его голова склонилась на грудь.

— Бабка меня из дома выгонит, — пролепетал он, — хотел ей подарок сделать, а вон, как оно вышло.

Он шмыгнул носом и, достав из кармана мятый скомканный платок, поднес его к лицу. Выкатившиеся из глаз скупые слезы были незаметно вытерты.

— Ну ладно, подожди, дед! — заметив это, произнес Али.

— Где твой старший? — обратился он к девушке.

— Не знаю я никаких старших, — затараторила та с украинским акцентом, — в гости приехала. Все вопросы к участковому Приходько. Он нам разрешил здесь работать. Кто не хочет играть, с нами не играет. Я деду в руки лотерейку не совала. Сам взял. Ха-ха, на старости лет решил бабку порадовать телевизором за копейку. Столько лет прожил, а ума не нажил…

— Хватит тараторить, — прервал ее Али, — паспорт давай, и билет, по которому приехала. Пойдем в отдел регистрацию проверим.

— Ничего у меня нет с собой, все участковый Приходько забрал.

— Ну, тогда в приемник-распределитель поедешь на тридцать суток, там тебе новый паспорт выпишут!

— Может, к Приходько обратиться? — тихо спросил Павел, удивляясь жесткости своего старшего наряда.

— Вот-вот, — уцепилась за это предложение девушка, — идите к участковому и разбирайтесь. Он вам все объяснит. Он здесь старший.

— Старший здесь закон! — парировал Али и грозно посмотрел на Павла, дав понять, чтобы тот не совался. Продолжил, обращаясь к девушке:

— Забирай свои причиндалы и в отдел. Сегодня план на тебе сделаю по нарушению регистрации и азартным играм. Вызовем ОБЭП, дед напишет заявление и тю-тю свобода. За мошенничество поедешь в колонию на пять лет.

Девушка стала тревожно оглядываться по сторонам и, увидев то, что искала, махнула рукой.

Через несколько секунд рядом возник парень лет тридцати с таким же загорелым лицом. Внимательно посмотрел на милиционеров и обратился к Али:

— Можно Вас на минуточку?

— Ну, вот и старший нарисовался, — произнес довольный старшина, отходя в сторону.

Парень стал что-то объяснять Али, размахивая руками, показывая в сторону отдела, затем на девушку и снова на отдел.

Али был невозмутим. Он изредка кивал головой, говоря коротко, но уверенно, словно отдавал распоряжения. Через некоторое время он обратился к седовласому мужчине:

— Отец, сколько ты денег проиграл?

Тот стоял, погрузившись в свои мысли, и, когда услышал обращение, от неожиданности сделал несколько шагов к говорящим:

— Все тридцать рубликов товарищ милиционер!

— Ну, иди, иди — там постой! — остановил его Али и отошел с загорелым незнакомцем подальше.

Через минуту, закончив разговор, Али вернулся один. Взяв мужчину под локоть, отвел в сторону. Павел тоже подошел к ним.

— На тебе твои деньги, дед, — произнес Али назидательным тоном, — но, если еще хоть раз будешь играть, лучше милицию не зови. Я всех предупрежу и еще бабке твоей расскажу.

С этими словами он передал старику небольшую пачку денег, которые тот сразу стал пересчитывать.

— Господи, неужели вернулись? Неужели все? — досчитать до конца он не успел. Слезы хлынули у него из глаз и он, переложив деньги в одну руку, полез другой в боковой карман куртки. Но платка там не оказалось, и он стал снова перекладывать деньги дрожащими руками. Несколько купюр выпали. Али поднял их и, забрав остальные, сложил пополам, засунув деду за пазуху в потайной карман. Похлопал его по плечу:

— Не суетись, дед, дома посчитаешь! Милиция у нас не обманывает. Но чтоб больше не играл!

Мужчина, утирая кулаком глаза, направился к остановке трамвая.

Али достал из кармана три рубля и передал их Павлу.

— За что? — спросил тот, недоумевая.

— Штраф на них выписал. Надо работать так, чтобы никто не жаловался. Если жалуются, значит, плохо свое дело делают и нам работы прибавляют. Раз мы сегодня вдвоем — это твоя половина. Уразумел?

Павел не возражал. Деньги ему были нужны. В общежитии мебель совсем поизносилась. Выданные тумбочки без задних ножек стояли прислоненными к стенке, чтобы не упасть. Одеяло такое тонкое, что сквозь него даже комары кусались.

Положив деньги в карман, он понял, что не так уж все плохо на свете и от каждой работы есть свой толк. Подумал, что служба эта тоже может приносить доход, сопоставимый с заводской зарплатой: деду помогли, обманщиков наказали и сами в долгу не остались.

Дождик временно прекратился, дав солнечным лучам напомнить о своем существовании. Патрулирование продолжалось. Непрерывно работала радиостанция на груди Али, и он, врезаясь своим голосом в частотную сумятицу радиоволн, периодически докладывал о несении службы.

Несколько раз пришлось вызвать машину вытрезвителя для совсем не стоящих на ногах мужчин. Приструнить подростков за углом здания, пытающихся распивать пиво, прогнать табор цыганок, пристающих к гражданам, выходящим из метро.

Ближе к трамвайной остановке было снова замечено скопление народа. На этот раз дойти до него Али с Павлом не успели. Метров за десять путь им преградил здоровенный лысый детина лет двадцати пяти в расстегнутой кожанке, из-под которой выглядывала черная матовая футболка. На шее парня красовалась толстая золотая цепь.

— Извини, командир, — обратился он, наклонившись к уху Али, — нас сегодня ваши коллеги попросили поработать. Карманника какого-то отлавливают, который вчера у генерала сумочку подрезал здесь недалеко. Спугнешь клиента!

Али с недоверием посмотрел на него, затем на людей, столпившихся вокруг столика, где в умелых натренированных пальцах мелькали колпачки.

— Если обманул, все равно отловлю, — обратился он к парню, — никуда не денешься!

— Зуб даю, шеф, — отозвался парень, чиркнув ногтем большого пальца по верхним резцам, и направился обратно к играющим.

— Пошли отсюда, — сказал Али, здесь у оперов свои мульки. Пусть сами разбираются. Но проверить надо. Как придем, заглянем в уголовный розыск, спросим, почему не предупредили. Заодно и познакомишься с нашими бессребрениками.

Павел чувствовал, что у него начинает сводить живот.

— Может, перекусим где, или на обед домой? — неуверенно поинтересовался он у Али.

— Какой домой? В общагу, что ли, свою пойдешь. Кто тебя там ждет? Пошли по-человечески, шашлычка с пивом.