Кадзуо Исигуро - КОГДА МЫ БЫЛИ СИРОТАМИ

— Дело в том, что у меня уже есть ребенок. Девочка. Хотя она мне и не родная. Она сирота, я взял ее под свою опеку, но считаю своей дочерью.

Я давно не вспоминал о Дженнифер и теперь, упомянув о ней, неожиданно ощутил бурный прилив чувств, представил себе ее дома, в школе… Захотелось узнать, как она, что делает.

Наверное, я отвернулся, чтобы скрыть волнение. Во всяком случае, когда я снова посмотрел на хозяина, он опять понимающе кивал.

— У нас, китайцев, это широко распространено, — сообщил он. — Кровь, конечно, важна, но не менее важен дом. У моего отца тоже была приемная девочка, она росла вместе с нами, как наша сестра. Я и считал ее сестрой, хотя всегда знал о ее происхождении. Когда она умерла от холеры во время эпидемии, я был еще совсем молодым человеком и горевал о ней так же, как об ушедших родных сестрах.

— Должен сказать, мистер Лин, что разговаривать с вами — огромное удовольствие. Редко встретишь человека, с которым можно так быстро найти общий язык.

Он кивнул, сложив пальцы домиком.

— Когда живешь так долго, как я, и приходится пройти через такие испытания, какие выпали нам на долю в последние годы, начинаешь понимать истинную цену радостям и печалям. Надеюсь, вашей приемной дочери будет здесь хорошо. Интересно, какую комнату вы отведете ей? Впрочем, простите меня! Вы ведь уже сказали, что будете всё здесь перестраивать.

— Думаю, одна из тех комнат, что мы с вами только что видели, идеально подойдет Дженнифер. Там есть маленькая деревянная полочка вдоль стены.

— Она любит такие полочки?

— Да. Она расставляет на них свои заветные вещицы. Есть еще один человек, которого я поселю в доме. Формально эта женщина что-то вроде прислуги, но в действительности у нас в доме она всегда значила гораздо больше. Ее зовут Мэй Ли.

— Это была ваша ама, мой добрый господин? Я кивнул:

— Теперь она уже состарилась и, уверен, ей пора отдохнуть от работы. Уход за детьми — тяжкий труд. Мне всегда хотелось, чтобы в преклонные годы она жила здесь, с нами.

— Очень великодушно с вашей стороны. Иностранцы часто выбрасывают подобных людей на улицу, когда перестают нуждаться в их услугах. Эти женщины нередко кончают жизнь уличными нищенками.

— Не могу представить, чтобы такое случилось с Мэй Ли. Сама мысль об этом кажется мне абсурдной. В любом случае, как я уже сказал, она будет жить с нами. Как только закончу дела, тут же начну искать ее.

— А скажите мне, мой добрый господин, вы отведете ей комнату в части дома, предназначенной для прислуги, или она будет жить вместе с вашей семьей?

— Разумеется, вместе с семьей. Возможно, у моих родителей на этот счет своя точка зрения, но теперь я — глава семьи.

Мистер Лин улыбнулся:

— В соответствии с вашими традициями так и будет, конечно. Что касается китайцев, то, к моему удовольствию, за стариками сохраняется право возглавлять дом, даже когда они по старости выживают из ума.

Мистер Лин рассмеялся и направился к выходу. Я собирался последовать за ним, как вдруг — совершенно неожиданно и очень живо — в памяти всплыла еще одна картинка прошлого. С тех пор я все время думаю об этом и не могу взять в толк, почему мне припомнилось именно это, а не что-либо другое.

Воспоминание относилось к тому времени, когда мне было лет шесть или семь. Мы с мамой играли в пятнашки на лужайке. Не помню, где именно это было, скорее всего в каком-то парке — возможно, в Джессфилд-парке, потому что неподалеку виднелась изгородь, увитая цветами и вьющимися растениями. День был теплый, но не солнечный. Я предложил маме добежать наперегонки до какой-то ближней отметки, чтобы продемонстрировать ей, как быстро я стал бегать. Я ни минуты не сомневался, что обгоню её и что она в своей обычной манере станет выражать восхищенное удивление демонстрацией моей возросшей удали. Но к моему великому разочарованию, мама не отставала от меня ни на шаг и хохотала всю дорогу, хотя я выкладывался как мог. Забыл уже, кто из нас в конце концов победил, но до сих пор помню, как злился на нее и чувствовал, что по отношению ко мне свершилась чудовищная несправедливость. Именно этот эпизод пришел мне на память в тот вечер, когда я стоял в уютном будуаре мадам Лин. Вернее, лишь один фрагмент: я бегу, изо всех сил преодолевая сопротивление ветра, рядом — смеющаяся мама, шелест ее развевающейся юбки и растущее во мне разочарование.

— Сэр, — обратился я к хозяину дома, — можно мне вас кое о чем спросить? Вы сказали, что всю жизнь прожили здесь, в сеттльменте. Не встречались ли вы за эти годы с моей матерью?

— Не имел счастья познакомиться с ней лично, — ответил мистер Лин. — Но разумеется, слышал о ней и ее грандиозной кампании. Я восхищался ею, как все добропорядочные люди. Считаю ее замечательной женщиной. Говорили, что она была еще и очень красива.

— Наверное. Разве можно объективно оценить красоту собственной матери?

— О, я слышал, она была самой красивой англичанкой в Шанхае.

— Может быть. Но теперь она, конечно, весьма немолода.

— Есть красота неувядающая. Моя жена, — махнул он рукой в сторону спальни, — для меня и сейчас так же красива, как в тот день, когда я на ней женился.

Услышав это, я почувствовал себя так, словно подглядываю за чужой жизнью, и на сей раз именно я первым направился к выходу.

Больше я почти ничего не помню о том визите в наш бывший дом. Быть может, мы провели там еще час-другой, беседуя и трапезничая с собравшейся за столом семьей. Во всяком случае, распрощался я с Линами очень сердечно. Однако на обратном пути мы с Морганом немного повздорили.

Скорее всего по моей вине. Я очень устал и перенервничал за минувший день. Некоторое время мы ехали по ночным улицам в полном молчании, и я постепенно переключил мысли на все еще остававшуюся несделанной огромную работу. Помнится, я довольно неожиданно сказал Моргану:

— Послушай, ты уже много лет живешь здесь. Тебе никогда не доводилось встречаться с неким инспектором Куном?

— Инспектором Куном? Он что, полицейский?

— Когда я жил здесь в детстве, инспектор Кун был почти легендой. Дело в том, что он стал первым, кому поручили расследовать дело об исчезновении моих родителей.

К моему великому изумлению, Морган расхохотался, потом спросил:

— Кун? Старикан Кун? Да вроде бы когда-то он был инспектором полиции. Если так, то ничего удивительного, что дело так и осталось нераскрытым.

Я был обескуражен его тоном и холодно заметил:

— В те времена инспектор Кун был самым уважаемым сыщиком в Шанхае, если не во всем Китае.

— Что ж, должен тебе сказать, что его имя известно и сейчас. Старик Кун.

— Рад узнать по крайней мере, что он все еще здесь, в городе. Не подскажешь, где его найти?