Тина Вальен - Начало всех начал

— Ох, Олечка, как мы скажем это отцу? Сегодня, как всегда, позвонит вечером, спросит, — запричитала баба Настя.

Она отличалась от моей сухонькой бабули пышностью форм, румянцем на белом лице и массой драгоценностей на руках и шее.

— Но ничего, он — голова, найдёт выход из любого положения. — Вмиг успокоившись гордостью за сына она заявила, — Давайте праздновать, мои новоиспечённые студенточки.

Мне стали понятны спокойствие и безмятежность обоих. Их жизнь защищена надёжными стенами, возведёнными отцом. В этом оазисе всегда безоблачное небо, и в них рождаются такие феи, как Оля.

— Ну что сказал вчера отец? — спросила я её на другой день.

— Сказал: «Ничего страшного, дочка, наймём репетиторов по английскому и французскому языкам, одготовишься, и переведём тебя на иняз». Поздравил… — равнодушно ответила она, как будто это не имело к ней никакого отношения.

Мы стали неразлучными подружками.

Сейчас та жизнь казалась сказкой. От воспоминаний на сердце потеплело. Сейчас Оля живёт в Австралии, замужем за богатым банкиром и имеет двух деток. Я прервала с ней связь, уехав, точнее сказать, скрывшись ото всех далеко на Алтае. В своём почтовом ящике я нашла с десяток её писем и приглашений. Там были и недоумение, и обида, но, не получив ответов, она замолчала. Её я не хотела обманывать…

Остался один верный друг, которому я доверила все свои тайны. Скоро мы встретимся. Он одним из первых узнал о моей нынешней потере и, как всегда, предложил свою помощь. Мой великий и мудрый гуру.

Оля увлекалась поэзией серебряного века. Затянуло и меня. Мы стали ходить в литературный кружок, которым руководил декан факультета профессор Кир Нилович, прозванный студентами Кокошей. Он и стал для меня пожизненным кумиром и Учителем с большой буквы. Великий эрудит, великолепный знаток зарубежной и русской литературы, он собирал на свои лекции студентов даже с других факультетов, потому что читал их с таким пафосом и такой эмоциональностью, что всё действо превращалось в великолепный спектакль. Высокого роста, со смешными седыми кудряшками волос, похожими на нимб вокруг головы, он казался всем могучим Колоссом, хотя в обычной жизни напоминал артиста Гарина.

Иногда возраст и разболевшиеся суставы не позволяли выйти из дома, и он приглашал кружковцев к себе. Жил он со своей сестрой Кирой Ниловной, естественно, сразу ставшей Тотошей, недалеко от института. Она готовила стол для чаепития, а потом садилась за старинный рояль. Голос у неё был слабенький, но пела она чисто и очень задушевно романсы на стихи любимых поэтов, а Кир Нилович рассказывал удивительные подробности из их жизни. Потом мы читали стихи своих любимых поэтов, пили чай, настоянный на травах, и слушали, слушали, затаив дыхание. Эти вечера навсегда останутся в памяти. Мы становились другими, у нас вырастали крылья.

Оля, не уставая, знакомила меня с музеями и театрами, поэтому первый и второй курс был переполнен событиями. Времени не хватало постоянно. Я развернула свои таланты на писательском поприще и со второго курса стала редактором газеты факультета. Приходилось освещать студенческую жизнь не только в стенах института, но и в общежитии.

— Женечка, зайди к нам, посмотри на безобразия нашего бытия: плиты не работают, везде протечки. Хотя бы через газету повлияй на нашего коменданта.

Я честно пыталась влиять, но если начинали работать плиты, то тут же прекращал работать душ. Какая-то немыслимая связь.

Вечерами в общежитии постоянно закатывались пирушки, поводы для которых находились всегда. Гулял иногда весь этаж нашего курса, а чаще собирались в одной комнате, и я узнавала все последние новости: кто с кем, кто от кого и почему. Личная жизнь студентов протекала бурно и беззастенчиво. Я была пока далека от любовных вакханалий и страстей: у меня просто не хватало на это времени. С первого курса всегда рядом был Игорёк, умный, субтильный, не от мира сего сокурсник, который не давал мне проходу мучившими его философскими вопросами. На вечерах я не была одинока, но нас было не двое, а всегда четверо: в Олю влюбился мачо с факультета физического воспитания. Её «одноклеточный» не позволял никому из парней даже приблизиться к ней. Пока мы держали обоих на стадии ухаживания, заранее зная о провале их необдуманного выбора. Флёр романтики и ожидания чего-то большего окутывал нас.

Учебный год пролетал незаметно. Почти весь июнь, сдавая экзамены за первый курс, мы по очереди с Олей ухаживали за Тотошей, полностью обездвиженной из-за болезни суставов. Гуру был завален работой в этот жаркий для всех экзаменационный период, и наша помощь пришлась кстати. С тех пор мы стали настоящими друзьями, а я неожиданно была посвящена в их семейные тайны.

— Меня все считали красавицей, — рассказывала Кира Ниловна. — До войны мама не работала, а занималась только мной и братом, учила нас музыке. Отец преподавал в военно-морском училище, уже перед войной он получил звание полковника. Мы жили очень хорошо, занимали две комнаты в трёхкомнатной квартире. Наша соседка дружила с мамой. Потом началась война, отец геройски погиб под Кронштадтом, во время блокады мама умерла, мы тоже замерзали и почти умирали с голоду. Когда открылась Ледовая дорога, тётя Нина, соседка, отправила нас на Большую землю в интернат и ежемесячно писала нам письма. Она смогла сохранить наши две комнаты: собрала все документы на опеку и вызвала нас в Ленинград сразу после окончания учёбы в интернате. Я поступила в музыкальное училище, а Кир, медалист, решился и поступил в МГУ. Несмотря на помощь тёти Нины, мы оба ещё и работали. Ох, и трудными были послевоенные годы! — Кира Ниловна тяжело вздохнула. Потом глаза её посветлели:

— В девятнадцать лет я безумно влюбилась, казалось, что взаимно. Красавец, щёголь явился на смотрины и очаровал всех. Ухаживал он шикарно, дарил цветы, приносил продукты. Тётя Нина вздохнула спокойно и благословила нас. После свадьбы он прописался в нашу квартиру и переменился настолько, что привёл нас в шок. Может быть, и были в то время аферисты, мы не ведали, но если и был один, то им и оказался мой ненаглядный. Я была уже беременной, когда он прописал к нам свою сестру-красавицу, а через пару недель внезапно умерла тётя Нина. Никто не догадался тогда сделать вскрытие. Уже много позже я поняла, насколько был страшен этот человек. Он шёл к своей цели по трупам. Сначала, узнав о моей беременности, заставил избавиться от ребёнка, а потом запретил не только учиться, но и выходить из дому. На моих глазах «сестра» превратилась в любовницу, после чего и моя жизнь могла кончиться в любую минуту. Кир ни о чём не знал. Как я могла признаться во всём этом кошмаре?! Моя доверчивая романтичная душа даже в страшных военных снах не испытывала такого ужаса.