Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы

– Скажу, – пообещала она, – а вы мне объясните потом – зачем?

– Потом вы сами поймете, – ответил я и поднялся.

Поезд прибыл в Гоневилл.

Город изысканностью не отличался. Строителей, может, и тянуло к украшательству, но вскоре кирпичные трубы сталеплавильных заводов, торчавшие на фоне угрюмой горы, прокоптили все вокруг желтым дымом до полного унылого единообразия.

Впрочем, ничего другого я и не ожидал увидеть.

От вокзала я пешком дошел до Юнион-стрит. Первому встреченному полицейскому не мешало бы побриться. У второго на потрепанном мундире не хватало пары пуговиц. Третий, не выпуская сигары изо рта, управлял движением на перекрестке с Бродвеем.

Я сел на трамвай и уже через пятнадцать минут поднимался по скрипящей лестнице на верхний этаж почерневшего кирпичного дома. Сверяясь с бумажкой, я нашел нужную дверь. На лестничной площадке я принюхался: слабый кислый запах показался мне знакомым. Хотя я мог и ошибиться.

Дверь открылась прежде, чем я постучал.

На пороге стоял седой мужчина в свитере грубой вязки и засаленных штанах. Черный пистолет тридцать восьмого калибра удобно лежал в его руке и почти упирался мне в живот. Круглые очки не смягчали мрачного взгляда. Я ответил тем взглядом, который у меня был на данный момент.

Так прошло где-то с полминуты – довольно много, если стоять с пистолетом, направленным вам в живот. Не верите – засеките время. В конце концов я очень медленно достал из кармана красную книжицу ИРМ. Мужчина сунул пистолет в карман и протянул руку.

На следующий день я сидел на втором этаже ресторана «Полное затмение». Вдоль длинной стены тянулась стойка, на стеклянной матовой двери рядом было написано «Туалет». Тихо играло радио.

– Я хочу бифштекс с грибами и овощами, – сказал я официанту, – если только овощи свежие, а не из банок. Потом зеленый салат и кофе.

Я подмигнул, и в стакан с имбирным ситро мне плеснули виски. Хотя этикетку бутылки явно делали резиновым штампом, пойло было неплохим.

Я выпил и стал ждать.

Я знал, как это будет: может, я и не услышу звука, но почувствую толчок. Вот это мне больше всего не нравилось на войне – когда земля начинала трястись. Я сразу вспоминал 1906 год в Сан-Франциско, день, когда я стал бездомным сиротой: мать завалило обломками нашего дома, а отца расстреляли солдаты спешно введенного в город 22-го батальона. Он был неграмотный, мой старик, и не читал прокламацию мэра Шмитца, по которой федеральные войска, полиция и спецпод разделения были уполномочены расстреливать на месте за мародерство и другие преступления. А даже если бы читал, не сообразил бы, что в апреле 1906 года мародером может быть признан человек, пытающийся вынести из-под обломков собственного дома подушку и одеяло.

Старик был затюканный жизнью плотник, и мои уличные замашки никогда ему не нравились.

Мир его праху.

Говорят, некоторые полицейские неплохо поживились тогда. Может, с тех пор я и недолюбливаю копов.

Сегодня тряхануло ровно в три. Когда дело касалось взрывчатых механизмов, Леон Бернштейн был точен как часы.

Дверь туалета только слабо звякнула. Ни одна бутылка не разбилась.

Посетители «Затмения» высыпали на улицу. Бежали взволнованные люди без шляп. Машина, набитая полицейскими, обогнала меня на предельной скорости, какая была ей доступна. Проехала «скорая», звеня колоколом, забирая по тротуару там, где движение было гуще. Керни-стрит я пересек рысью. Темный проулок, уходивший в сторону Бродвея, был – пекло в праздник.

Самый праздник был там, где недавно стояла стена двухэтажного дома. Теперь мелкая кирпичная крошка покрывала искореженные остатки автомобиля и труп неизвестного мужчины.

Рядом со мной пронесли носилки, и я услышал тихий вой, такой тихий, что и криком не назовешь. Но в нем, в этом вое, будто слился страх всех, кто боится смерти.

– Что случилось? – спросил я.

– Ребята О'Лири подорвали итальяшек, – ответил возбужденный мальчишка. – Два клиента скопытились, а шлюхам – хоть бы хны.

Я давно заметил: мальчишки – они всё узнают первыми.

Высокая и стройная Филис была одета в голубое платье, открывающее то, что стоило показать: плечи, шею и верхние пять дюймов спины. Овальное розовое личико и волосы самого рыжего цвета, какой может дать хна. Одним словом, она совсем не походила на свою сестру.

Втроем мы сидели в гостиной Витторио Компито и пили пшеничный виски, разбавляя его шипучкой из сифона.

– Похоже, в самом деле канадский, – сказал я, приканчивая третий стакан.

– Ни в чем нельзя быть уверенным, дорогуша, – ответила Филис. – Эти ирландцы такие прощелыги. Никогда не знаешь, что они туда добавляют. На прошлой неделе Витторио принес бутылку джина – так мне показалось, что это была опийная настойка.

Она нервно улыбнулась, обнажив острые зубки, чуть испачканные в ярко-красной помаде.

– Я чувствую, мама не зря за тебя волновалась, – строго начала Салли. – Она просила тебе передать…

Чего боялась ее мама, я так и не узнал: дверь с грохотом распахнулась, и вошел Витторио. Это был плотный, смуглый, моложавый мужчина, с широкими скулами и узко посаженными глазами, одетый в черную шляпу-котелок, прекрасно сидевшее черное пальто, темный костюм и черные ботинки; складывалось впечатление, что все это он купил в магазине каких-то пятнадцать минут назад.

– Милый! – закричала Филис, кидаясь к нему на шею. – У нас гости. Это друг Салли, она познакомилась с ним в поезде…

– В том самом поезде, – проскрипел Витторио, – который привез сюда этих чертовых взрывников-ирландцев.

Голос у него был низкий и сиплый. Он подошел к столу и налил себе виски.

– Если настала пора собирать виноград, – сказал я по-итальянски, – я умею обращаться с серпом и винным прессом.

Он посмотрел на меня изумленно.

– Ну и акцент у тебя, – сказал он по-английски. – Ты что, итальянский в колледже учил?

– Под Витторио на Пьяве, – ответил я. – Там было жарко, но у местных девушек многому можно было научиться.

– Ты в самом деле умеешь обращаться с серпом? – спросил он, тоже переходя на итальянский.

– Si, signore , – ответил я. – И с «ремингтоном», и с «томпсоном», и с «льюисом», если в том будет нужда.

(перебивает)

Кто же из нас не умеет обращаться с серпом? Нас ведь всех в школе учили разбирать и собирать «калашников» на скорость.

Однажды в Америке мы устроили большую вечеринку. Пришли русские эмигранты-программисты. Американские профессора. Журналисты из разных стран. В том числе – один новозеландец, специалист по Афганистану. Ездил туда много раз, провел там лет десять как минимум – и в восьмидесятые, и при талибах, и при американцах.

Все выпили, стали рассказывать, кто что умеет. И наша русская подружка похвасталась, что в школе могла разобрать и собрать АК-47 за 15 секунд. Новозеландец удивился и переспросил: