Мира Джейкоб - Самоучитель танцев для лунатиков

– Какие вещи? – удивился Томас.

Амина все ему рассказала, и ей было мучительно смотреть, как он уперся взглядом в пол, а потом ухватился за барную стойку, будто его резко затошнило. Отец тяжело опустился на стул.

– Ты не помнишь, что спрятал их там? – спросила Амина.

– Нет.

– Не важно, – вмешалась Камала, – кому какое дело?

– Вообще ничего не помнишь?

– Ну, не совсем, – неловко глядя на нее, ответил он.

– Я подумала, что кроссовки ты, наверное, оставил там для Итти.

– Не будь дурой! – фыркнула Камала, выхватывая у Амины ее тарелку и ставя ее в раковину.

Томас осторожно покосился на дочь.

– Ты ведь его видел позавчера? – уточнила она, а отец нахмурил лоб, словно пытаясь что-то припомнить, и в конце концов кивнул. – А кубок – для Аммачи?

– Амина! – не оборачиваясь, прикрикнула на нее Камала. – Перестань!

– Просто мне не хочется, чтобы ты думал, что об этом нельзя говорить, – упорно продолжала Амина. – Ты что-то видишь. Ничего не можешь с этим поделать. Не понимаю, почему мы должны этого бояться!

– А никто и не боится! Кто тут боится?!

– Ты боишься, мам!

Камала подняла над головой тарелку и швырнула ее в раковину с поразительной силой. На кухне воцарилась звенящая, почти живая тишина. Амина смотрела, как миниатюрная фигурка матери склонилась над раковиной, вцепившись руками в края, будто хотела оторвать ее и разбить об пол.

– Итти попросил, вот я их ему и принес, – наконец ответил Томас.

Амина спокойно кивнула, стараясь не показывать виду, что волнуется, но в груди появилось какое-то давящее чувство, – должно быть, нечто похожее ощущает загнанная в угол кошка. Краем глаза она заметила, что Камала нагнулась над раковиной и принялась вынимать из нее осколки, которые скрипели друг о друга, как надкрылья жуков.

– Аммачи попросила у тебя кубок?

– Нет, – неловко поглядывая на нее, ответил Томас, – я просто решил, что ей будет приятно…

– А альбом?

– Для Сунила, ведь он… – Томас беспомощно взглянул на Камалу.

– Ведь он – что?

– Захотел его послушать.

Правда, когда выговоришься, становится легче? Из этого же исходят целые психологические направления! Ведь именно так появились телевизионные ток-шоу, герои которых выкладывают всю правду о себе! Томас, подавшись вперед, рассказывал Амине обо всем, что происходило с ним за последние несколько месяцев (сначала с запинками, а потом все быстрее и свободнее, как будто слова потекли рекой по огромному каналу, соединяющему мозг с губами), – не только о краткой встрече с Дерриком Хенсоном, но и о целых неделях общения с Итти, Сунилом, Аммачи и даже Дивьей («Господи, неужели она всегда была такой паникершей?»). Однако, пока он говорил, Амина ощутила, что ее собственное самочувствие значительно ухудшилось.

Все они являлись ему точно такими, какими были на самом деле, и, по мнению отца, никто из них не стал более добрым, хорошим или просветленным. Приходили всегда поодиночке. В основном хотели на что-нибудь посмотреть: на дом, инструменты или супермаркет. Выглядели при этом так, будто это был лучший день в их жизни.

– Они никогда не казались такими счастливыми?

– Нет. Каждый был именно таким, как в лучший день своей жизни. Тот же возраст. Та же одежда.

Но как же можно определить, какой день для тебя был самым лучшим за всю жизнь? Амина не стала задавать этот вопрос, тем не менее отец пожал плечами, словно говоря: «Ну кто его знает, как это все устроено?» И на секунду она ощутила непреодолимую тягу подчинить все происходящее строгим законам логики.

– Хватит! – донесся из дальнего угла кухни голос Камалы, на щеках которой блестели мокрые полоски слез.

– Мам…

– Не мамкай! Немедленно прекратите!

– Мне кажется, что нам стоит…

– Вы впустили дьявола в этот дом!

– Да мы просто говорим о том, что происходит! Что тут такого?!

– Ну конечно, конечно, мисс Кандидат Психологических Наук! Мисс Поцелуй Фрейда! Ты-то у нас лучше всех все знаешь! Давай-давай, раскопай все, что сможешь, выведи его на чистую воду!

– Спокойно, – тихо произнес Томас. – Все в порядке. Давайте…

– Идиоты! С такими вещами не шутят! Не надо приглашать их в дом! Думаете, им обязательно дожидаться всяких там опухолей, рака и так далее? А вот и нет! Они могут вселиться в любой слабый ум!

– Вроде твоего? – Амина в ярости посмотрела на мать.

– Эй! – прикрикнул на нее Томас, но было уже поздно.

Камала зажала рот рукой, развернулась и выбежала из кухни. Через несколько секунд хлопнула дверь в спальню родителей, да так громко, что стены задрожали. Амина обернулась к отцу, устало оперевшемуся руками о кухонную стойку.

– Пап, она это не всерьез! Она просто…

– Не смей так говорить с матерью! – побагровел тот.

– Я всего лишь хотела…

– Ей и так тяжело!

– Вообще-то, нам всем тяжело!

– Она твоя мать!

Смутившись, Амина упрямо опустила взгляд. Она никогда не знала, что именно вызовет у Томаса очередной приступ преданности Камале, но когда это происходило, он становился абсолютно непреклонным, будто все его проступки можно было простить за один-единственный акт верности.

– Ладно, – тихо произнесла она.

Плечи отца немного опустились, и он печально обвел взглядом кухню.

– А куртка? – спросила Амина, но Томас молчал, и морщины на его лице внезапно показались ей еще глубже. – Акил у тебя попросил?

– Нет.

– Ты сам решил отдать ее?

– Я его не видел.

Амина погрузилась в молчание. Она была удивлена его ответом и внезапным ощущением разочарования.

– Но тогда почему…

– Понятия не имею.

– Но куртка же была в саду, вместе со всем остальным!

– Знаю.

– Тогда почему…

– Амина, я не знаю!

Он разозлился на нее, и не только из-за грубости по отношению к Камале. Как она могла допустить мысль, будто все это имеет какой-то смысл! Ведь она и правда так подумала! Амина наблюдала за отцом, сидевшим за барной стойкой и совершенно не замечавшим ее, словно она стала невидимкой, и ей вдруг отчаянно захотелось найти путь в тумане, в котором они оба блуждали.

Томас положил голову на белую столешницу. Сквозь копну кудрей просвечивала макушка. Амина прислушалась к его медленному, глубокому дыханию и протянула руку, дотронувшись до поросшего жесткой щетиной места, где после биопсии начинали отрастать волосы. Интересно, на каком расстоянии находится опухоль? Она всегда относилась к шаманам и иже с ними со здоровым скептицизмом, но последнее время не могла избавиться от твердой уверенности в том, что сможет исцелить отца от рака силой своего намерения.

– Они уходят, – тихо и задумчиво произнес вдруг Томас.

– Кто?

– Видения. Из-за химиотерапии. Я вижу их все реже и реже.