Мира Джейкоб - Самоучитель танцев для лунатиков

– Мам! – заплакала Амина.

– Сука! – взорвался Акил и бросился к Аммачи. – Долбаная сука!

– Акил! – быстро перехватил сына Томас.

– А что?! Разве я не прав?! Мама пытается хорошо к ней относиться, и ради чего? Чтобы все время выслушивать разговоры о том, что таким темнокожим в приличном доме не место? Чтобы она могла ее бить?

– Успокойся!

– А ты! Аммачи только и делает, что выставляет тебя полным дерьмом! Да она тебя не заслуживает! – Тут голос Акила сорвался. – Она никого из нас не заслуживает!

Томас крепко обнял Акила, удерживая его руки, и начал что-то шептать ему на ухо, настойчиво и ласково. Амина не слышала его слов, но прочитала по губам: «все хорошо, с тобой все в порядке, у нас все хорошо». Отец шептал до тех пор, пока Акил не перестал яростно озираться вокруг и вырываться и не замер, тяжело дыша, как будто вот-вот разрыдается.

– Мне нужно, чтобы ты отвел маму в машину. Можешь сделать это для меня? – спросил Томас.

Акил наклонился, чтобы обнять Камалу, которая пыталась встать на дрожащие ноги. Вместе они вышли из комнаты. Томас дождался, пока их шаги затихнут, и повернулся к Аммачи.

– Как ты могла? – произнес он убийственно тихим голосом, и Амина прижалась к стене, глядя, как отец начал расхаживать взад-вперед по комнате. – Да что с тобой? Руку поднять на нее! Господи! В этом доме хоть кто-нибудь еще понимает, что делает? – все больше распалялся он, но Аммачи лишь со злобой посмотрела на сына. – Как думаешь, Амма, дети захотят снова приехать сюда после такого? Считаешь, кто-то из нас захочет…

– Вон! – заорала Аммачи. – Уходишь – так уходи!

– Да ты даже не рада нас видеть! Тебе это в голову не приходило? Ты так занята размышлениями о том, как все должно быть, что не ценишь…

– Трусы! – взревела Аммачи. – Предатели! Никчемные людишки!

Повысив голос, Томас быстро и зло заговорил на малаялам, подталкивая Амину к дверям в коридор. Последнее, что отец сказал своей матери, он произнес на языке, которого девочка не понимала и не хотела понимать. Он все еще кричал, когда она выбежала из комнаты.

– Что случилось? – зарыдала Дивья, но Камала молча села в машину вместе с Акилом.

Служанки смотрели на них с открытым ртом, Бабу ходил туда-сюда, а Притем притворялся, что протирает руль. Повариха Мэри плюнула, уперев руки в бедра, но даже она попятилась назад, когда через несколько секунд из дома с мрачным и разъяренным лицом вылетел Томас.

– Прощай, – коротко кивнул он брату.

– Томас, прошу тебя… – начал было Сунил, но Томас подтолкнул Амину к машине.

Девочка послушно забралась на заднее сиденье к матери и брату, а Бабу распахнул тяжелые стальные ворота, выходящие на шоссе, и махнул, что можно проезжать.

– Как ты? – спросил Томас, протянув руку к щеке Камалы, но она отодвинулась от него подальше и уставилась на дорогу невидящим взглядом.

– Трус! Ты ничуть не лучше ее! – прокричал Сунил в окно отъезжающей машины, побежал за ней и ударил рукой по багажнику. – Погоди! Твои дети тоже оставят тебя и никогда не вернутся!

А потом машина выехала на шоссе по другую сторону Стены и покатилась по пыльной дороге мимо детей-попрошаек в сторону вокзала, где беглецов ожидал Каньякумари-экспресс, следующий на Ковалам. Целых три дня семья проведет на курорте, построенном для богатых европейцев. Акил и Амина будут есть пиццу и картошку фри и снова начнут ссориться, уже не боясь, что страх перед бабушкой объединит их. Камала и Томас станут обмениваться любезностями и говорить о делах, но между ними возникнет ощутимый холодок. Но больше всего семья пострадает от слов Сунила: еще не раз Амина заметит, что отец смотрит на нее и на брата, как будто они уже стали друг другу чужими. Четыре года спустя, когда погибнет Акил, она будет знать, что напутствие дяди звучит в ушах ее отца гораздо громче, чем все слова утешения, которые скажет на похоронах священник.

– Мне в понедельник надо к своим съездить, – сказала Амина, садясь за столик напротив двоюродной сестры.

Для такого раннего времени, да еще и в четверг, народу было очень много. Девушка сделала глоток холодного пива, которое заказала для нее Димпл.

– Я тебя уже двадцать минут жду!

– Извини, я с мамой разговаривала.

– Ты же всего месяц назад к родителям ездила, – недовольно посмотрела на нее Димпл.

– Вообще-то, три месяца прошло. Кстати, тетя Бала просила тебя позвонить.

– Боже мой, Амина! – покачала головой сестра, ее блестящие в свете свечей локоны запрыгали вверх-вниз, она достала из пачки две сигареты и прикурила, протянув одну Амине. – И что дальше? Будешь коврики отпаривать? Компост выносить?

В последний раз, когда Амина навещала родителей, Камала послала дочь на крышу чистить водостоки от листьев и два дня подряд отказывалась звать ее к телефону, говоря Димпл: «Она на крыше и спускаться не станет».

– Да нет, не в этом дело. У них что-то случилось.

– У твоей мамы постоянно что-то случается! А ты? Ты же собиралась в отпуск!

Амина повертела головой, стараясь не глядеть в зеркало за спиной сестры. Она ненавидела смотреть на себя рядом с ней – длинный нос, острый подбородок и широченные брови казались особенно некрасивыми по сравнению с аккуратным личиком Димпл.

– Почему здесь столько народу?

– Потому что засранцы из Интернета раскопали это место, и тут сразу ценник задрали. А что случилось у твоих?

– С папой что-то не так, – ответила Амина, затянулась и заметила, как Димпл помрачнела и встревожилась.

Из всей семьи больше всех Димпл любила Томаса – именно он защищал ее, когда она устраивала выходки в школе, и настойчиво протестовал против перевода хулиганки в спецзаведение в одиннадцатом классе.

– В смысле – не так? Заболел, что ли? А почему мои родители не позвонили?

– Никто еще не в курсе.

– Это секрет? – удивленно посмотрела на нее Димпл.

– Конечно нет!

– А чем заболел?

– Просто он… не знаю. Он бредит или что-то вроде того. Мама говорит, что он всю ночь разговаривает.

– Разговаривает?!

– Истории рассказывает.

– Да он последние сто лет только этим и занимается! – закатила глаза сестра Амины и явно успокоилась. – Надо ли из-за этого сейчас домой срываться?

– Мама считает, с ним что-то не так, – объяснила Амина, проводя пальцем по запотевшему стакану. – В любом случае хочу посмотреть, как он там.

– А папа сам что говорит?

– Мама не хочет, чтобы я обсуждала с ним это по телефону.

– А он ничего плохого не сказал?

– Да, но дело не в этом…

– А когда ты с ним разговаривала?

– На прошлой неделе.

– И все было нормально?

– Ну как… – пожала Амина плечами. – Папу моего не знаешь…