Эли Фрей - Мой лучший враг

– Хотя я искренне пытался измениться. Когда еще моя семья не развалилась окончательно, я делал много попыток склеить ее. Хотя сейчас вспоминаю эти попытки, и они кажутся мне глупыми. Чтобы объединить свою семью, мне нужно было для начала изменить что-то в себе. Однажды я накрыл на стол к обеду, красиво украсил салфетками, аккуратно разложил приборы. Я был так горд собой… Но, знаешь, они даже не заметили. Хотя я ждал хотя бы улыбки… А еще как-то раз я сам сделал вазу, подарил маме, мама поставила ее в шкаф. Каждый день на протяжении многих дней, а может, недель я открывал дверцы шкафа и проверял. Ваза стояла на том же месте. В конце концов я выбросил ее, а мама даже не заметила.

Он пытается говорить все это со своей фирменной усмешкой в голосе, показывая, что ему на все плевать, но я снова слышу горечь в его голосе.

– Я делал еще парочку жалких попыток… а потом бросил это дело. Мою семью уже никак нельзя было склеить. Она разбилась на кусочки. Это я ее разбил.

Мне действительно его жаль. Любой человек, даже самый жестокий, нуждается в поддержке близких. Нуждается в любви.

Стас продолжает говорить, но его голос меняется. Он становится мягче и теплее.

– Ты всегда была моим другом и даже больше чем другом. Ты была частью моей жизни. Мы всегда были с тобой вместе. Мы шли по одной прямой. Знаешь, я часто думаю о том, что было бы, если бы не было того дня. Мы бы и дальше шли так же вместе. Я не стал бы тупым психопатом. Наверно, меня любили бы все. Учителя, ребята, да все вокруг. А мы бы с тобой были парой, самой красивой парой в школе. Мы были бы счастливы. Мои родители не развелись бы. Я бы рос в счастливой полноценной семье. Мать не запила бы. Сестренка все время бы улыбалась, а не заикалась от страха и пряталась по углам, как мышь. Я часто воображаю себе эту чертовски аппетитную жизнь, которая и сейчас, наверно, проходит где-то в параллельной вселенной. Не со мной. Я бы очень хотел начать новую жизнь. Ты знаешь, парням вроде меня тоже надоедает бить, ненавидеть и крушить все вокруг. Они тоже хотят свой кусочек радости.

Я трясу головой. Не хочу думать над его словами. Не хочу представлять себе другую возможную жизнь. Ту, где мы бы шли рука об руку. Нет. Думать о ней, представлять себе ее – это слишком жестоко.

В моих глазах стоят слезы. Я закрываю глаза. Две горячие слезы медленно текут по щекам.

Стас говорит почти шепотом:

– Больше всего на свете я сейчас хотел бы пробраться в твою голову и узнать, о чем же ты молчишь, черт побери.

О чем я молчу? О том, что, может быть, если бы он рассказал мне все раньше, я бы простила его. Постаралась понять. И не было Ямы…

Я слышу шаги. Это охранник. Он просит покинуть территорию, так как парк давно закрыт. Стас подходит к нему, они о чем-то разговаривают. Затем Стас идет ко мне.

– Я уломал его включить эту карусель для нас. А потом мы уйдем. Я удивленно смотрю на него. О чем это он?

Стас смотрит на меня с надеждой.

– Мы даже в детстве не катались на аттракционах! Мы столько пропустили… Давай прокатимся! Забудем обо всем хотя бы на пару минут. Будет здорово, правда, здорово!

Я думаю над предложением. В конце концов сейчас нам обоим нужно немного искренней и детской радости. Молча щелкаю на поясе защитной цепочкой.

Стас садится в кресло на другой стороне, чтобы наш вес правильно распределялся.

С каким-то радостным и волнующим чувством в груди я жду. Слышу длинный сигнал, карусель трогается. Губы невольно растягиваются в улыбке. Наши кресла поднимаются в воздух. Мы начинаем кружиться. Нас поднимает на небольшую высоту, но я вижу весь парк. Мимо меня проплывают другие аттракционы, фонари, скамейки и дорожки. Я думаю обо всем хорошем, что у нас было со Стасом. О нашей дружбе, об играх, о наших маленьких обычаях и традициях.

Эти волшебные три минуты пролетают как короткое мгновение. Вращение карусели начинает замедляться, и я снова возвращаюсь к реальности. Думаю о том, что больше не смогу этого выдержать. Не смогу выдержать его взгляда и его слов.

Карусель еще не остановилась до конца, но я отщелкиваю цепочку, спрыгиваю с кресла и убегаю.

Я не хочу впускать этого человека в свою жизнь. Больше никогда.

Может быть, он что-то кричит мне. Может быть, повторяет мое имя снова и снова. Я не слышу его.

«Бросишь мне улыбку в окошко, когда я уйду?»

Нет. Не будет больше никаких улыбок.

Я ухожу не оборачиваясь, а перед глазами стоит его лицо.

В его глазах я вижу Небо. Но это Небо теперь навсегда затянуто грозовыми тучами.

Спустя два года

Он стоит перед железными воротами. Ворота медленно открываются. Он оборачивается и в последний раз смотрит на место, в котором провел последние два года.

Он смотрит на низкие двухэтажные корпуса интерната… Под ногами – треснутый асфальт, по периметру – редкие сухие кусты и высокий бетонный забор. Он хмыкает – почти как на зоне. Хотя свои познания о зоне он приобрел только из фильмов…

Стас выходит за пределы школьной территории, останавливается у дороги. Вглядывается в поток проезжающих мимо машин. Он одет в спортивный костюм, в руках большая сумка. Выглядит он не очень. Сильно похудел, под глазами синяки. Да и короткая стрижка ему явно не идет.

Он ждет. И, чтобы скоротать время, смотрит на бетонный забор и вспоминает свой первый день в этой школе.

Он трогает руками затылок, чувствует под пальцами короткий колючий ежик. Усмехается – да уж, местные воспитатели, обладатели военной выдержки и титановых душ, пришли в ужас от его золотистых локонов. Первое, что они сделали, – схватились за машинку. С какой тоской он смотрел, как золотистые прядки падали на пол, будто волосы – последнее, что его связывало с прошлой жизнью.

Уезжать в это учреждение было очень страшно. Он привык жить в доме с семьей, а теперь неизвестное место, неизвестные люди… Это пугало, очень пугало. И за эти два года он так и не смог привыкнуть к этому месту, отсчитывал дни до конца. Больше всего на свете он хотел видеть свою семью. Мать, отца, сестру. Особенно отца. Он только там понял, как ему не хватало его поддержки, каких-нибудь ничего не значащих слов. Мать и сестра навещали его, а отец приехал один-единственный раз. Сказал, что Стасу не следует возвращаться домой. Сказал, что всем так будет лучше. «Я буду посылать тебе деньги первое время… Пока не обустроишься».

Вот и весь разговор.

Вот так. Все просто хотят вычеркнуть его из жизни. Выбросить на помойку.

После этого разговора Стас стал думать: а что же ему делать дальше? Когда выйдет отсюда?

Он созванивался с Егором, они стали вместе размышлять над своим будущим. Ведь, по сути, Егор – его единственный друг. Тот, кто останется с ним до конца, несмотря на все разногласия между ними.