Джулия Грегсон - Жасминовые ночи

Через четыре часа пути они вышли на бетонку, и Дом увидел впереди грязный дорожный щит. Это начинался Марса-Матрух, причем гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Там он сможет сесть на поезд. Он снова вернулся в цивилизацию – или в ее бледное подобие.

Он показал на городок, поднял кверху большой палец и попробовал улыбнуться, хотя испытывал лишь стыд и глубокую печаль. По дороге он взглянул их глазами на раздолбанные дороги, сгоревшие джипы, брошенные на обочине, занесенные песками остовы самолетов, похожие на доисторических птеродактилей.

Для Ибрагима поход в город был увлекательным приключением, но Карим, глядя на следы войны, лишь странно смотрел на Дома и пожимал плечами, словно говоря: «Что тут поделаешь? Такова жизнь». А Дом снова вспомнил тот восторг, с каким он сбрасывал бомбы на нефтебазу, расположенную недалеко отсюда; в то время Карим и Ибрагим были для него лишь крошечными фигурками, ползающими по земле. Тогда ему было на них наплевать.

Железнодорожная станция находилась на краю города. Чем ближе они подходили к ней, тем испуганнее делались глаза Ибрагима. Ясно было, что прежде он не видел ничего подобного.

Возле билетной кассы Дом слез с осла. Вокруг расхаживали британские и австралийские солдаты, некоторые бросали на него странные взгляды. Он уже чувствовал себя неловко в джеллабе, которую ему дали на дорогу. Мальчишка ухмылялся и прыгал на одной ножке, поднимая пыль; Карим легонько дотронулся до плеча сына.

Хотя Дом уже вернулся в свой привычный мир, глядя на них, ему хотелось встать на колени и тысячу раз благодарить их за невероятную доброту.

– Вот, подождите. – Он достал компас в кожаном футляре. Красивый, старинный компас с поцарапанным кожаным футляром и выцветшей малиновой подкладкой когда-то принадлежал его отцу. Внутри остались еще четырнадцать египетских фунтов. Дом отсчитал четыре фунта себе, а остальные протянул Кариму – они хотя бы нормально перекусят и купят продукты, а может, и пучок люцерны для ослицы, которая терпеливо стояла рядом.

– Это тебе, – сказал он Ибрагиму и протянул ему компас. Мальчишка был поражен. Закусив губу, он глядел то на компас, то на улыбающегося отца. – Тебе. – Он положил компас на маленькую, грязноватую ладонь и загнул вокруг него пальцы мальчишки.

– Шукран, – еще раз поблагодарил он своих спасителей, прижав руку к сердцу, а потом еще долго глядел вслед мужчине, мальчишке и ослице, пока они не растаяли в жарком, пыльном мареве. Вот они и попрощались. Ему все еще не верилось в свое спасение.

Дом зашел в вокзал и купил билет до Александрии, хотя этот город был сейчас последним местом на свете, где Дом хотел бы оказаться без Сабы. Но у него не было выбора: на билет до Каира у него не хватало денег, да и его эскадрилья базировалась поблизости от Алексы.

Через два часа он приехал в Александрию и неподалеку от вокзала, на улице Наби Даниэль, нашел недорогой отель «Ватерлоо». Снаружи отель больше напоминал ночлежку, но в нем было спокойно и тихо, в номерах чисто, а цена была приемлемая – заведение полностью соответствовало его единственному желанию выспаться, что он и сделал. Он проспал тринадцать часов и, проснувшись, с удивлением уставился на свисавшую с потолка липкую ленту, облепленную дохлыми мухами, на грубые стены. Он выпал из времени и пространства, а валявшаяся на полу пропыленная одежда, казалось, принадлежала кому-то другому.

Он смертельно устал. Бесконечные боевые вылеты в любое время суток, шок от авиакатастрофы, легочная травма и пневмония, лишившая его последних сил, давали о себе знать. Тело по-прежнему болело. Когда он вышел из отеля на улицу, у него кружилась голова, все казалось сном. В двух домах от отеля, в маленькой пошивочной портной продал ему белую рубашку и брюки западного покроя. Свои летные ботинки он превратил в обычные, отстегнув верх из овчины, – и мысленно поблагодарил умного парня из Министерства обороны, которому пришла в голову идея обуви, не вызывающей подозрений, для британских летчиков, оказавшихся в тылу противника. Грек-парикмахер побрил Дома острейшей бритвой, нагревая воду на маленькой жаровне, а в довершение побрызгал его лицо одеколоном с запахом сандалового дерева.

Свежая одежда и бритье немного привели Дома в чувство. После двух чашек кофе он вернулся в отель и позвонил в эскадрилью, чтобы сообщить о своем возвращении.

– Хорошая новость, сэр, – проговорил без удивления и эмоций голос на другом конце провода. Еще ему сказали, что Барни уехал в Суэц и тренирует новичков, а Риверс мобилизовался и сейчас уже в Австралии. После этого Дом испытал скорее облегчение, чем досаду. Он еще не был готов встретиться с однополчанами. Слишком слабым он себя чувствовал и злился на свою слабость.

Он уже хотел положить трубку, когда в нем послышался другой, властный голос. Радостный, торопливый. Это был Том Филипс, заменивший Дома в должности.

– Ты вернулся! Прекрасная новость! – загрохотал он. – Я думаю… – Тут линия наполнилась треском, и Дом не расслышал окончания фразы, но прозвучала она бурно. Потом раздался рев. – Тебе нужна медицинская помощь? Повторяю. Тебе. Нужна. Медицинская помощь? Прием.

Дом отказался. После ожогового госпиталя он не выносил мысли о том, что его еще раз запрут в больничной палате.

– Дайте мне только неделю отпуска, – прокричал он в ответ. – У меня тут нормальное жилье. – После возобновившегося адского треска он назвал свой новый адрес.

Какая-то информация все же дошла до эскадрильи. Через два дня его навестил священник, приятный, слегка шепелявый мужчина с несвежим дыханием. Он сказал ему, что и сам перенес год назад тяжелую пневмонию, и посоветовал Дому быть осторожнее и не простудиться еще сильнее. Перед приездом к Дому он переговорил с Томом Филипсом и командиром авиакрыла. Они оба считали, что Дому надо взять отпуск на пару недель. В Вади-Натрун и на нескольких аэродромах были вспышки гриппа, а в остальном сейчас все спокойно, так как немцы отступили в Тунис.

Он привез Дому чистую одежду, денежное довольствие за прошлый месяц и экземпляр «Горна», газеты, которая писала о местных событиях. Потом, немного помолчав, он произнес нечто вроде проповеди.

– По-моему, Александрия может научить нас гибкости, – сказал он. – После того как в 332 году сюда явился Александр Великий, последовали вторжение за вторжением. Сначала он, затем римляне, далее… ну, сейчас не помню, но погляди на город. Снова встал на ноги. Уже строятся новые дома, дороги, звучит музыка, все замечательно. Я привез тебе газету, если тебе захочется развлечься.

Он показал на колонку объявлений.

Дом пробежал взглядом страницу, мечтая лишь об одном – чтобы старый зануда поскорее отвалил.