Джулия Грегсон - Жасминовые ночи

– Что ж, отлично, отлично. Потрясающе! – Клив довольно потирал руки, когда на следующий день Саба рассказала ему про вечеринку у Озана. – Первый барьер ты взяла чисто. Музыканты тебя приняли, Озан доволен, остальное будет уже легко и просто.

Они сидели в его квартире – безликой комнатке, такой же ободранной, как и в Александрии. В углу его чемодан, на шатком столе недоеденный кебаб, под ножку стола подложен выцветший экземпляр «Ле Монд».

– Но я перебил тебя, извини. – Он подался вперед. – Продолжай. Что было дальше?

Они пили турецкий чай из разрозненных стаканов. Саба посмотрела на часы. Одиннадцать.

– Я ненадолго, – предупредила она. – Мистер Озан хочет прокатить нас с Лейлой на машине. Он обещал показать мне деревню, где когда-то жила семья моего отца.

– В самом деле? – Клив вяло улыбнулся – это его не интересовало. Он отодвинул от себя кебаб. – Извини, тут беспорядок. Я снял эту квартиру пару дней назад – тут удобнее встречаться, чем в отелях.

– Это было еще до моего рождения, – продолжала Саба. – Пока я не приехала сюда, меня мало интересовало, где жили в Турции отец с бабушкой.

– То же самое можно сказать про большинство людей. – Клив выплюнул жесткий кусочек мяса на бумагу, скомкал ее и бросил в корзину. – Всех мало интересует, где жили и чем занимались родители до их рождения. – Он закурил сигарету.

«О тебе я тоже ничего не знаю, – подумала Саба. – Кроме широкой улыбки, шуток и задушевных разговоров о музыке».

– Итак, – сказал он, – расскажи о вечеринке.

– Подобного шика и блеска я не видела в своей жизни, – призналась она. – Мне просто глазам не верилось, что такое бывает.

– Некоторые из явившихся туда людей зарабатывают на войне колоссальные деньги, – сообщил Клив. – Главным образом за счет поставок сахара, соли, горючего. Прежде у них никогда не было столько денег, и они не стесняются их тратить. Так что там было?

– Мы выступали в общей сложности больше часа, – продолжала Саба, – а в перерывах мистер Озан просил меня, чтобы я танцевала с некоторыми гостями. По-моему, он гордился, что я турчанка и что я приехала на родину. Он всем рассказывал, как мне понравился Стамбул.

– Город в самом деле тебе понравился?

– Да, гораздо сильнее, чем я ожидала.

– А ты возражала? Ну, против танцев?

Саба замялась.

– Мне не нравилось, что Озан говорил мне, с кем танцевать, – от этого я чувствовала себя дешевой девкой… Но я не должна была обращать на это внимания, верно?

– Ты что-нибудь говорила?

– Нет – я слушала, что говорили мне.

– Молодец, умница. Ах да, когда ты вернешься, тебя наградят за это медалью.

Самодовольный болтун!

– И коробкой конфет?

– Не груби, Саба, и продолжай, пожалуйста. Все это чудовищно интересно. С кем ты танцевала?

– С торговцем табаком по имени Некдет из Леванта; от него пахло миндалем, и он говорит на семи языках. Еще был Юрий, жизнерадостный толстяк. По его словам, большинство пароходов, курсирующих по Босфору, принадлежат ему. Еще я танцевала с русским эмигрантом по имени Алексей, а фамилия что-то вроде «Белой»; он пишет тут книгу по экономике. Все ухаживали за мной.

– Серьезно?

– Нет. Он сказал, что Стамбул набит шпионами; все ждут, куда метнется Турция. И говорил это вроде как в шутку.

– Что ж, так и есть. Что-нибудь еще?

– Да. Там были четыре немецких офицера. Я танцевала с двумя. Это было ужасно, но я не подавала вида. – Она с беспокойством посмотрела на Клива и, видя его бесстрастное лицо, продолжала: – Я привыкла смотреть на них как на убийц, сбрасывающих бомбы на мирных жителей… И вообще, мне хотелось плюнуть им в глаза. Но вместо этого я мило улыбалась, и они тоже улыбались в ответ. Одного звали Северин Мюллер; он чем-то занимается в посольстве, но не уточнил чем. Он хотел говорить только о музыке.

– А-а. – Клив вскинул голову. – Сейчас он очень важная для нас фигура – новый атташе из посольства в Анкаре. Почему ты оставила напоследок самое важное? Ты разговаривала с ним?

– Так, я сказала лишь пару слов. Боялась – вдруг они поймут, что я англичанка.

Клив удивленно посмотрел на нее.

– Саба, тут полно вечеринок и официальных приемов, где под одной крышей с англичанами встречаются крупные немецкие военные. Я не хочу сказать, что они испытывают нежную любовь друг к другу, но они общаются, холодно улыбаются и все такое. Кроме того, у Озана ты в полной безопасности. Что-нибудь еще?

– Нет, это все. К концу вечера некоторые гости напились. Просили меня спеть «Лили Марлен». Я репетировала ее с Фелипе на немецком. Но Дермот… – Она решила высказать ему все, что накопилось у нее на душе. – Тут, конечно, хорошо, но я не хочу долго торчать в Стамбуле. Когда я вернусь в Северную Африку? – Она едва не перешла на крик, но заставила себя сдерживаться. – Ты понимаешь, что я говорю? Если у тебя есть для меня какое-то задание, я его выполню. Но я не шпионка, я певица.

Он крепко сжал ее руки и с осуждением посмотрел на нее, словно она без всякой причины впала в истерику.

– Милая моя! Дорогая Саба! – Он отечески поцеловал ее в лоб. – Кто спорит? Конечно, ты певица. И мы скоро отвезем тебя назад. Но прежде тебе нужно сделать кое-что очень важное. Вот почему я прошу тебя довести нашу операцию до счастливого – я очень на это надеюсь – финала.

Он наклонился к ней так близко, что Саба ощутила в его дыхании слабый запах сигарет.

– Слушай меня.

Где-то в доме стонал и скрипел древний лифт.

Клив сцепил пальцы и взглянул на нее.

– Саба, дорогая, ты стала участницей операции, которая проходит в Турции уже несколько месяцев. Фелипе – ключевая ее часть. Пока ты танцевала с немцами, Фелипе немного пошарил в гостевых комнатах Озана.

– Фелипе?

– Да, он один из моих ключевых агентов в Стамбуле. Вчера вечером он проверил, не оставили ли гости Озана по легкомыслию что-нибудь важное.

– Почему ты не сказал мне об этом раньше?

– Я говорю тебе сейчас. Сначала я должен был увидеть тебя в работе.

Она ощутила одновременно удовлетворение и страх: значит, у них были основания не доверять ей.

– Другие музыканты из группы знают об этом?

– Нет, никто не знает. А теперь, – Клив понизил голос, – вот следующее задание. Слушай меня внимательно. Год назад немецкий летчик Йозеф Йенке был сбит над Черным морем. Его подобрала турецкая полиция, привезла в Стамбул для допроса, и в соответствии с международным правом он не был отправлен в тюрьму, а попал в маленький пансионат под Стамбулом. Там с ним очень неплохо обращались – отпускали под честное слово на прогулку, нормально кормили и даже позволили встречаться с девушкой, впрочем, довольно странной. Через считаные месяцы Йозеф стал завсегдатаем германского клана. Немцев тут не очень много, и по очевидным причинам они держатся сплоченно. Он обаятельный парень, красивый, бравый, нравится женщинам, часто бывает тайком в ресторанах, а вообще мечтает снова летать и сражаться с Джонни из Британии. Такие вот дела. Теперь его приглашают на вечеринки, и он очень сблизился с неким Отто Энгелем, членом организации под названием «Остминистериум» – «Министерство Востока». Насколько мы можем судить, основная сфера их активности – черный рынок и прожигание денег.