Леонора Каррингтон - Слуховая трубка

Перед этим испытанием сэр Шон из Лиата будет всю ночь медитировать у Алтаря копья.

Его очистят из Источника неизведанного, и он перепояшет себя серебряным мечом, добытым тамплиерами во время завоевания божественного подземного народа сидхе — «людей холма».

Ужасные события повергли Рат-Конор в глубокую печаль: четыре самых почетных рыцаря ордена приняли смерть.

После того как Великий магистр совершил ритуал и распечатал подземелье, каждый, попытавшийся туда войти, был необъяснимо умерщвлен.

Появлявшиеся из страшной камеры дергались в конвульсиях и твердили об ужасном рогатом призраке, блестевшем, словно начищенное золото. Затем из глаз и рта извергались потоки крови, и они проклинали Грааль.

Боже, смилостивись над их душами.

Сэр Шон из Лиата, сэр Томас Вервин, сэр Станислав Брат, сэр Уилфред Доннеган — все они наши в подземелье безвременную, страшную смерть. Они будут похоронены со всеми почестями ордена в восточном склепе.

Талиесин пел, что только женщина способна, оказавшись рядом с Рогатым богом, остаться невредимой. Неизвестный путник из потустороннего мира явится и вновь наполнит Нашу. Все это походило на речи сидхе, с которыми у Талиесина могла быть тайная связь.

К нашему великому ужасу, в чертог тайны пожелал войти дон Розалендо де Тартаро. Это было бы совершенно не по правилам, поскольку он еще не посвящен в рыцари.

Но, поскольку было маловероятно, что отважный кабальеро переживет испытания, большинство склонялись к тому, чтобы разрешить ему войти, а затем посвятить в тамплиеры на ложе смерти.

Талиесин спел странную коротенькую песенку с припевом, которая больше походила на наставления дону Розалендо.

Он все-таки, наверное, вел дела с сидхе, хотя доказать это будет невозможно.

Припев его песенки предлагал испанцу захватить с собой нечто, чтобы «наносить удары, резать и вязать». Затем бард упомянул, что должен родиться некий пернатый, видимо, он имел в виду птицу.

Двенадцать часов дон Розалендо предавался медитации в своих покоях. Он просил разрешения воспользоваться серебряным мечом сидхе, веткой ивы и веревкой. Храбрый кабальеро взял с собой небольшой флакон с содержимым, название которого отказался сообщить. Этот флакон принадлежал лично ему. Семь флаконов с такой же жидкостью он хранил в ларе из черного дерева с вырезанными светящимися единорогами.

Мы с тяжестью на сердце ожидали смерти отважного испанца, «et invenitur in omni loco et in quolibet tempore et apud omnem rem, cum inquisitio aggravat inquirentem» [25] В каждом месте, в каждом времени, в каждом деле находится нечто такое, что недоступно пониманию рассудка (лат.). .

Из страшного подземелья испанец появился невредимым. Победа непосвященного над посвященными рыцарями-тамплиерами породила много споров.

Шесть рыцарей и Великий магистр были свидетелями того, как дон Розалендо де Тартаро вошел в чертог тайны и провел там целых три часа за закрытыми дверями.

Он вышел, улыбаясь, невредимый и излучал голубой свет. На нем все так же был меч сидхе, он нес в руке ветку ивы, но флакон и веревка остались в подземелье.

В соответствии с принятым ритуалом, его обыскали, приставив к груди острие меча, и, к нашему великому ужасу, обнаружили, что он прятал под плащом Грааль. Четверо рыцарей распростерлись на полу, один убежал. Грааль источал нестерпимую для глаз светящуюся сущность. Шестой рыцарь, сэр Фенетон, встал перед доном Розалендо и под страхом смерти заставил его вернуть Грааль в чертог тайны. После долгих размышлений Великий магистр решил за мужество сохранить жизнь дону Розалендо. Однако тот совершил святотатство, и ему следовало немедленно покинуть Рат-Конор вместе с епископом и со всеми вещами. И никогда не возвращаться, если он не хочет немедленной расправы.

Бард Талиесин взялся их сопровождать.

Сэр Фенетон Сандерсон за доблестное поведение был награжден Железным пятиугольником.

Ворчание в подземелье совершенно прекратилось, и в склепе все стало тихо, подобно смерти.

Документы, касающиеся поездки аббатисы за границу, настолько неполны, что многие тайны остались без объяснения. Хотя вот эти два текста я нашел среди вещей доньи Розалинды после ее смерти. Видимо, она похитила их в крепости Рат-Конор, а как это ей удалось, известно только ей одной.

Как я уже упоминал, прошло два года, прежде чем аббатиса возвратилась в монастырь. За семь дней до ее появления прибыл посланник и передал весть, что все должно быть готово к ее грядущему приезду в обитель Святой Варвары Тартарской. Взволнованных сестер охватили дурные предчувствия.

Но когда аббатиса въехала в ворота, этому были свидетельницами лишь немногие монахини, поскольку ее возвращение случилось в час перед рассветом, когда, как говорится, время замирает.

Окна моих покоев выходили в главный двор, и я проснулся от стука копыт и звука колес. И, поспешно одевшись, спустился, чтобы поприветствовать возвратившуюся в монастырь аббатису. Хотя она была одета в темный плащ, невозможно было не заметить ее огромного живота — примерно вдвое больше, чем у женщин на девятом месяце беременности.

Когда слуги перенесли все вещи доньи Розалинды в восьмиугольную башню, вышла она сама — двигалась медленно, с трудом. Последние три дня ее жизни при ней находилась мать Кастелум де Ксавье.

На третий день сестра Фабиолина призвала меня в башню. Решение позвать меня женщина взвалила на свои плечи, поскольку не могла выдержать того, чему стала свидетельницей.

Была полночь, аббатиса билась в предсмертной агонии. Каждый раз, когда эта картина встает перед моим внутренним взором, меня вновь пробирает озноб. Донья Розалинда, которая всегда отличалась худобой, распухла до таких диких размеров, что стала напоминать небольшого кита и при этом сделалась черной, как уголь. Процесс разбухания достиг крайней степени, она медленно воспарила в воздух и на некоторое время зависла. По ее телу внезапно пробежала дрожь, затем что-то грохнуло громче пушечного выстрела, и взрыв небывалой силы швырнул меня на стену. На кровать опустился клочок влажной темной кожи не больше носового платка — это все, что осталось от настоятельницы монастыря Святой Варвары Тартарской. Едкий дым, настолько густой, что напоминал зловещую грозовую тучу, и ужасающий запах наполнили чертог смерти. Испытывая головокружение от этого жуткого зрелища, я не сразу заметил бьющуюся в клубах дыма, маленькую, светящуюся фигурку. Но вскоре понял, что это мальчик размером не больше совенка. Ослепительно-белый и крылатый, он порхал под потолком. При нем были лук и стрелы, однако исходящее от него яркое сияние не позволило разглядеть детали. Исторгнутые из мертвой аббатисы зловонные газы превратились в терпкий, на редкость изысканный аромат, напоминающий мускус и жасмин.