Орхан Памук - Мои странные мысли

Тут же поднялся шум, послышался шелест пожелтевших страниц, переворачиваемых с волнением и любопытством. Мевлюту и сидевшему рядом Мохини достался выпуск первого турецкого журнала по парапсихологии «Материя и дух», двадцатилетней давности (июнь 1952). Осторожно, помня, что нельзя слюнявить палец, листали они страницы. На одной из них оказалась фотография пса.

Статья называлась «УМЕЮТ ЛИ СОБАКИ ЧИТАТЬ МЫСЛИ ЛЮДЕЙ?». Прочитав ее первый раз, Мевлют почти ничего не понял, но сердце его почему-то взволнованно заколотилось. Он попросил у Мохини разрешения не переворачивать страницу и прочел статью еще раз. Много лет спустя Мевлют будет вспоминать те чувства, которые охватили его во время чтения. В тот момент он ощутил, что в мире все взаимосвязано. Читая эту статью, он понял, что уличные собаки наблюдают за ним по вечерам с кладбищ и пустырей гораздо внимательней, чем он думал. Возможно, статья произвела на него такое действие потому, что на фотографии был запечатлен обычный уличный пес.

В первую неделю июня всем раздали дневники с оценками, и Мевлют увидел, что ему предстоит переэкзаменовка по английскому.

– Отцу ничего не говори, а то он тебя прибьет, – посоветовал Ферхат.

Мевлют был согласен, но помнил, что отец хотел своими глазами увидеть аттестат сына за среднюю школу.

Он слышал, что на переэкзаменовку в качестве инспектора может прийти учительница Назлы, которая работала в другой стамбульской школе. Ради того чтобы закончить среднюю школу, Мевлют все лето в деревне зубрил английский язык. В начальной школе деревни Дженнет-Пынар не было англо-турецкого словаря, а в самой деревне – никого, кто мог бы помочь ему. В июле в соседнюю Гюмюш-Дере на собственном «форде-таунус» и с собственным телевизором приехал человек, который был на заработках в Германии, и Мевлют начал брать уроки у его сына. Каждый раз, чтобы провести час под деревом с книгой в компании паренька, который ходил в немецкую среднюю школу и говорил по-английски и по-турецки с немецким акцентом, Мевлюту требовалось идти пешком три часа туда и обратно.

Абдуррахман-эфенди.Коль уж история Мевлюта, которому улыбнулась судьба и который брал уроки английского у сына одного нашего земляка, работавшего в Германии, добралась до нашей деревни Гюмюш-Дере, то, если позволите, я тоже быстренько, не отняв понапрасну вашего времени, расскажу, что произошло с нами, злосчастными. В 1968 году, когда я впервые имел честь познакомиться с вами, мы – три мои дочки и их тихая, словно ангел, мать – были очень счастливы, видит Аллах! А после третьей моей доченьки, прекрасной Самихи, шайтан меня попутал. Мне хотелось иметь сына, и мы стали родителями четвертого ребенка. Он, и верно, оказался сыном, которого я, едва он родился, нарек Муратом. Но спустя час после родов Всевышний призвал к себе и его, и его окровавленную мать, так что мой Мурат и жена моя вознеслись к ангелам, а я остался вдовцом с тремя дочками-сиротками. Первое время дочки мои по вечерам забирались ко мне в постель, ложились рядом со мной и плакали до утра. Так что я старался обращаться с моими дочками, пока они еще маленькие, так, будто они – дочери самого китайского падишаха. Я покупал им платья в Бейшехире и Стамбуле. И всем скрягам, которые скажут, будто я сорю деньгами, хочу ответить: у такого человека, как я, который гнет спину на улицах, продавая йогурт, самая большая надежда на будущее – три дочери, каждая из которых драгоценнее самого дорогого бриллианта. Но теперь мои ангелочки сами о себе расскажут, лучше меня.

Ведиха.Почему учитель на уроке постоянно смотрит на меня? Почему я не могу никому рассказать, что мне хочется поехать в Стамбул и увидеть море с кораблями? Почему я первая должна начинать убирать со стола, убирать постель, помогать отцу? Почему я злюсь, когда вижу, что сестры перешептываются и хихикают между собой?

Райиха.Я никогда в жизни не видела моря. Некоторые облака напоминают вещи. Я хочу как можно скорее вырасти, стать такой, как мама, и выйти замуж. Я не люблю топинамбура. Я воображаю, что покойная матушка с братцем Муратом смотрят на нас. Мне нравится засыпать, когда я плачу. Почему меня все называют умницей-девочкой и хвалят? Мы с Самихой часто смотрим издалека, как два мальчика сидят с книжкой под платаном.

Самиха.Под платаном сидят двое. Мою руку сжимает рука Райихи. Я крепко держу ее. Потом мы возвращаемся.

Мевлют вернулся в Стамбул с отцом раньше обычного, в конце августа, чтобы успеть на пересдачу экзамена по английскому. В доме на Кюльтепе в конце лета, как и три года назад, когда Мевлют впервые вступил сюда, пахло сыростью и землей.

Учительница Назлы на экзамен, который состоялся три дня спустя в самом большом классе мужского лицея имени Ататюрка, не пришла. Сердце Мевлюта было разбито. Но экзамен он сдал успешно, ответив на все вопросы. Спустя две недели, в те же дни, когда он начал учиться в лицее, он отправился в кабинет Скелета получать свой аттестат.

– Молодец, тысяча девятнадцатый, вот твой аттестат! – поздравил его Скелет.

Весь день Мевлют то и дело вытаскивал аттестат из сумки – посмотреть, а вечером показал его отцу.

– Теперь ты можешь стать полицейским или охранником, – сказал отец.

До конца своей жизни Мевлют вспоминал школьные годы с тоской. В школе он узнал, что быть турком – лучше всего на свете, а жизнь в городе гораздо интереснее, чем в деревне. Иногда он вспоминал, как после всех драк и ссор они всем классом пели песни и как на лице самых отъявленных хулиганов появлялось в этот момент нежное и наивное выражение, как у ангелов, и улыбался.

Однажды воскресным утром в ноябре 1972 года, когда отец с сыном шли по своему обычному маршруту, по которому всегда разносили йогурт, Мевлют понял, что больше они с отцом вместе торговать на улице не будут никогда. Фирмы – производители йогурта, производство которого все возрастало, теперь подвозили бидоны с йогуртом на пикапах прямо на Таксим или в Шишли, то есть чуть не к разносчикам домой. Теперь задача разносчика йогурта заключалась не в том, чтобы взять в Эминёню пятьдесят или шестьдесят литров йогурта и дотащить бидоны на плечах в Бейоглу или Шишли, а в том, чтобы забрать йогурт из пикапа и быстро разнести продукт по домам покупателей. Отец с сыном думали, что, если они сменят маршрут, заработок их увеличится.

Все эти перемены подарили Мевлюту чувство свободы, но вскоре он понял, что обманывается. У него уходило гораздо больше времени, чем раньше, на то, чтобы договариваться с теми, кому он отдавал на хранение свои бидоны с йогуртом и бузой, – с владельцами столовых, привередливыми домохозяйками и привратниками. В школу из-за этого он ходил реже.