Кадзуо Исигуро - Остаток дня

– Меры безопасности, мисс, не принимайте на свой счет, – пробормотал констебль, прежде чем исчезнуть во мраке.

Закрыв дверь на засов, я заметил, что мисс Кентон еще не ушла, и сказал:

– Надеюсь, мисс Кентон, вы приятно провели вечер.

Она не ответила, поэтому я повторил, когда мы пересекали большую темную кухню:

– Надеюсь, мисс Кентон, вы приятно провели вечер.

– Да, благодарю вас, мистер Стивенс.

– Рад это слышать.

Мисс Кентон – она шла позади – вдруг остановилась, и я услышал в темноте ее голос:

– Разве вам ни капельки не интересно, о чем мы говорили сегодня с моим знакомым, мистер Стивенс?

– Не хочу показаться невежливым, мисс Кентон, но мне и в самом деле нужно безотлагательно вернуться наверх. Дело в том, что в эту минуту в доме происходят события всемирного значения.

– А когда они у нас не происходят, мистер Стивенс? Что ж, если вам так надо бежать, я всего лишь сообщу, что приняла предложение моего знакомого.

– Прошу прощения, мисс Кентон?

– Предложение выйти за него замуж.

– Вот как, мисс Кентон? Тогда примите мои поздравления.

– Спасибо, мистер Стивенс. Я, понятно, готова отслужить срок, положенный после подачи уведомления об уходе, но, если вы сможете отпустить меня раньше, мы будем вам очень признательны. Мой знакомый приступает к новой работе в одном из западных графств через две недели.

– Приложу все усилия, чтобы как можно скорее подыскать вам замену, мисс Кентон. А теперь, с вашего позволения, я должен вернуться наверх.

Я двинулся дальше и уже было взялся за ручку двери, которая вела в коридор, когда услышал позади: «Мистер Стивенс» – и снова обернулся. Мисс Кентон стояла все там же и поэтому, обращаясь ко мне, была вынуждена немного повысить голос, который прозвучал как-то странно и гулко под сводами пустой, темной кухни.

– Должна ли я понимать, – сказала она, – что после стольких лет, которые я отдала службе в этом доме, у вас при известии о моем возможном отъезде не нашлось никаких других слов?

– Мисс Кентон, примите мои самые искренние поздравления. Но, повторяю, наверху происходят события мирового значения, и я обязан быть на своем месте.

– А знаете ли вы, мистер Стивенс, что для меня и моего знакомого вы представляете собой очень важную личность?

– В самом деле, мисс Кентон?

– Да, мистер Стивенс. Мы часто потешаемся на ваш счет. Например, знакомый постоянно просит меня изобразить, как вы двумя пальцами зажимаете нос, когда перчите еду, и каждый раз заходится смехом.

– Вот как.

– Он также любит смотреть, как вы устраиваете персоналу «накачку». В моем, понятно, исполнении, но, признаюсь, я поднаторела по этой части. Стоит мне произнести две фразы, и мы оба прямо покатываемся со смеху.

– Понятно, мисс Кентон. А теперь прошу меня извинить.

Я поднялся в холл и стал на свое место. Не прошло, однако, и пяти минут, как в дверях библиотеки появился мистер Кардинал и кивнул, чтобы я подошел.

– Не хочется вас дергать, Стивенс, – сказал он, – но не могли бы вы принести еще бренди? А то в этой бутылке уже ничего не осталось.

– В вашем распоряжении, сэр, любые напитки. Но, принимая во внимание, что вам предстоит дописать комментарий, может быть, вы сочтете разумным воздержаться?

– Комментарию это не повредит, Стивенс. Ну пожалуйста, принесите еще капельку бренди.

– Будет исполнено, сэр.

Когда я через минуту вернулся в библиотеку, мистер Кардинал бродил вдоль полок, разглядывая корешки. На одном из столов я заметил беспорядочно разбросанные бумаги. При моем появлении мистер Кардинал удовлетворенно хмыкнул и повалился в обитое кожей кресло. Я подошел, налил бренди и протянул ему бокал.

– А знаете, Стивенс, – сказал он, – мы ведь с вами уже порядком знакомы, верно?

– Действительно, сэр.

– Каждый раз, приезжая сюда, я предвкушаю, как мы с вами поболтаем.

– Да, сэр.

– А что бы вам не выпить со мной?

– С вашей стороны это очень любезно, сэр. Нет, сэр, благодарю вас, но я не могу.

– Может, Стивенс, у вас с этим делом не все в порядке?

– В полном порядке, благодарю вас, сэр, – ответил я, вежливо рассмеявшись.

– И чувствуете вы себя хорошо?

– Возможно, устал немного, но в остальном все прекрасно, спасибо, сэр.

– Ну, тогда присядьте-ка. Так о чем бишь я? Да, мы с вами порядком знакомы. Так что не буду темнить. Вы наверняка догадались, что я сюда неспроста пожаловал. Мне намекнули, понимаете? Что тут сейчас происходит. В эту самую минуту на той стороне холла.

– Да, сэр.

– Да сядьте же, Стивенс. Я хочу поговорить с вами по-дружески, а вы стоите с этим проклятым подносом в руках, и вид у вас такой, как будто вы вот-вот сорветесь и убежите.

– Виноват, сэр.

Я поставил поднос и сел на самый краешек кресла, на которое показал мистер Кардинал.

– Так-то лучше, – заметил мистер Кардинал. – А теперь послушайте, Стивенс. Уж не премьер ли министр сейчас в гостиной, а?

– Премьер-министр, сэр?

– Ну ладно, ладно, не нужно ничего отвечать. Я понимаю, у вас чертовски щекотливое положение. – Мистер Кардинал глубоко вздохнул, устало покосился на разбросанные по столу бумаги и произнес: – Мне ведь не надо вам объяснять, Стивенс, как я отношусь к его светлости. Он мне как второй отец. Это мне не надо вам объяснять, Стивенс.

– Нет, сэр.

– Он мне очень дорог.

– Да, сэр.

– Знаю, что и вам тоже. Глубоко дорог. Дорог, Стивенс?

– Несомненно, сэр.

– Прекрасно. Тут мы друг друга понимаем. Но взглянем фактам в лицо. Его светлость оказался в опасном положении. Я вижу, как он увязает все глубже и глубже, и, скажу вам, меня это очень тревожит. Ему уже не за что ухватиться, понимаете, Стивенс?

– Вот как, сэр?

– Стивенс, вы хоть знаете, что происходит прямо сейчас, пока мы с вами тут разговариваем? Всего в нескольких ярдах от нас? В комнате по другую сторону холла – я даже не требую от вас подтверждения – находятся сейчас премьер-министр Великобритании, министр иностранных дел и германский посол. Его светлость сотворил чудо, собрав их всех вместе, и он верит – искренне верит, – что делает нечто полезное и достойное. А знаете, Стивенс, для чего его светлость собрал этих джентльменов нынче вечером? Знаете, Стивенс, что именно там происходит?

– Боюсь, что нет, сэр.

– Боитесь, что нет. Скажите, Стивенс, вам это совсем не интересно? Даже не любопытно? Черт побери, в этом доме происходит событие чрезвычайной важности, и вам совсем не любопытно?

– Мне не положено любопытствовать о таких вещах, сэр.

– Но его светлость вам дорог. Очень дорог, вы сами только что говорили. А раз его светлость вам дорог, то должны вы о нем беспокоиться или нет? Хотя бы немного поинтересоваться, а? Ваш хозяин под покровом ночи сводит премьер-министра и германского посла для тайных переговоров, а вам даже не любопытно?