Анна Матвеева - Завидное чувство Веры Стениной

В прихожей наконец затопали — ученик намотал на шею шарф жестом висельника и так быстро исчез, что Вера не успела ни поздороваться с ним, ни попрощаться.

— Бездарь, — махнула рукой Лидия Робертовна. — Ни слуха, ни желания.

— Зачем тогда? — поинтересовалась Вера.

— Да это всё родители! Платят, занимаюсь — а толку нет. Как он у меня Моцарта корёжит — сердце кровью обливается!

— Сердце и должно обливаться кровью, — вмешалась Лара. — Иначе оно остановится.

Вера наблюдала за тем, как Серёжа пытается пройти через рамку металлоискателя — живой портрет в раме хай-тек. Меланхоличная сотрудница в строгом пиджаке и намотанном поверх шарфе играла роль второстепенного персонажа — но при этом упрямо возвращала Серёжу к исходной точке.

— Мужчина! Вы из карманов достаньте всё, что есть, а то так и будете тренькать!

Серёжа послушно доставал из карманов телефон, ключи, мелочь и снова, налегке, пытался преодолеть коварную раму. Давно проскочившая вперёд Лара сочувственно смотрела на его мучения. Дочь успела снять шапку, и длинные волосы торчали теперь во все стороны — сколько раз Вера советовала ей постричься, но Лара считала, что ей идёт женственная причёска. Роковая ошибка, одна из многих.

Наконец рама удовлетворённо промолчала, и Серёжа уступил место Стениной.

Вера в секунду миновала препятствие, думая о том, как они выглядят втроём со стороны? Например, глазами вот этой девушки в шарфе? Наверное, девушка видит перед собою семью: Серёжа — заполошный отец, Вера — его обожаемая жена, Лара — юная, единственная дочь…

— А где именно она ждёт? — спросила юная дочь, одним махом вытащив Веру из мира грёз. — Что-то я не вижу никого похожего на Евгению.

…Лидия Робертовна не спешила признавать в Ларе родную душу, хотя Вера наивно ждала обыкновенных для всякой пожилой женщины открытий: «Ой, ну как на Марию Петровну-то похожа! А ходит — точь-в-точь как тётка с маминой стороны…»

Увы, ни Марию Петровну, ни тётку с маминой стороны Лидия Робертовна в Ларе не увидела. Не пожелала брать на себя ответственность за Верину дочку, как будто это был не живой пухлый человек с косичками, а террористический акт… А ведь у Стениной все надежды были на эту линию — другая бабушка тоже всячески открещивалась от Лариных «особенностей».

Лидия Робертовна внимательно оглядела внучку и без одобрения сказала:

— Какая сдобнушка!

Лара вскинула голову, так что щёки дёрнулись, а Вера крепко сжала в руке её пальчики. Поторопились они с приездом! Как можно было забыть, что Герина мать — довольно-таки странная особа. Это всё письма виноваты, они размягчили Стенину. Письма были мягкие, тёплые, родные, а встретила их сухая подтянутая дама, даже не поцеловавшая Лару. Вера встречалась с подобным и после — когда в письмах человек совершенно не походил на себя же в реальности. Но это был первый случай, и он её изрядно озадачил.

Лидия Робертовна провела гостей в комнату, разделённую пополам складной китайской ширмой. Вот здесь её половина — кровать, столик, пианино, шкаф. А вот здесь — раскладной диван для гостей и тумбочка, куда можно сложить вещи.

При виде этой тумбочки Стенина вздрогнула — даже Ларино бельё не поместится, не говоря уже о вещах самой Веры. Наверное, можно было одолжить пару свободных плечиков в хозяйском шкафу, но Вера не решилась. Вовремя вспомнила просторную квартиру на Бажова и то, как Гера сказал:

— Но это же мамина квартира!

Лидия Робертовна существовала вне прозы быта — её мало занимали такие земные вещи, как удобная мебель или свежее молоко к завтраку. Из Екатеринбурга помимо обожаемого фортепиано свекровь перевезла своё старинное зеркало («псише», уточнил бы Сарматов), которое ещё тогда, в прошлой жизни, напоминало Вере огромную рамку для фотографии. Вера заклинала Лару держаться от «псише» подальше — не дай бог разобьет ценную вещь. Но всё остальное в квартире явно осталось от прежних жильцов — и Лидию Робертовну совершенно не смущали просиженные подушки дряхлых стульев, горелые кастрюли и выцветшие, засиженные мухами шторы. Окон в квартире не мыли как минимум лет пять, из холодильника дурно пахло, унитаз не работал — рядом стояла трехлитровая банка с водой. Вера с отвращением натянула пододеяльник на линялую тряпку с жёлтыми пятнами, выданную им в качестве одеяла. Подушки были серыми и жёсткими.

— Мама, а мы долго будем здесь жить? — шёпотом спросила Лара, когда они улеглись наконец спать.

— Не знаю, — ответила Вера. И, засыпая, собирала в мыслях выставку, посвящённую уютным интерьерам и прекрасным домам. Вермеер. Фрагонар. Боннар [49] Жан Оноре Фрагонар — французский живописец и гравёр, работавший в стиле рококо. Пьер Боннар — французский живописец и график, один из величайших колористов XX века. . Утром, раскрыв глаза и соображая, где они, увидела, что пол покрыт густым слоем пыли.

— Лидия Робертовна, к вам приходит домработница? — осторожно спросила Вера за «завтраком» (яйцо всмятку и давешнее затхлое печенье плюс чай на воде из-под крана).

Свекровь удивилась.

— Зачем она мне?

— Если вы не против, мы с Ларой можем помочь вам с уборкой… Окна мыть уже холодно, но хотя бы кухню и ванную? И полы в комнате.

Вера боялась, что Лидия Робертовна обидится — и откажется, но та величественно согласилась, подчеркнув, впрочем, что не видит причин делать это именно сегодня.

— Я взяла билеты в филармонию, на вечер. Ларочка любит Малера?

— Естественно!

Днём свекровь ушла в магазин за продуктами, взяв с собой Лару. Пока они отсутствовали, Вера обыскала всю квартиру в поисках тряпки — и не нашла ничего даже приблизительно похожего. Пожертвовала штопаные колготки Лары, набрала воды в туалетную банку — ведра в квартире тоже не имелось. Розовые колготки стали чёрными, Вера кашляла все полчаса, что отмывала их с Ларой угол — но успела. Даже прополоскала колготки под краном и развесила их на батарее, как ёлочную мишуру.

Добытчики вернулись с крохотным пакетиком, откуда норовили выпасть бутылка молока и полкило сосисок. На мордашке Лары застыло недоумение.

— Эта бабушка мне что-то не очень нравится, — сказала она Вере, дождавшись, впрочем, пока Лидия Робертовна скроется в кухне. — Даже булочку не купила. Говорит, я и так булочка.

— Тише, Лара! Лидия Робертовна, давайте я вам помогу! У вас есть крупа какая-нибудь? Рис?

Лидия Робертовна распахнула дверцы буфета — тоже, кстати, старинного, резного, жаль, здесь не было Сарматова для более полной атрибуции. Нашли пустую коробку с надписью «Мумиё», леденец, покрытый пушистой пылью, и полбанки муки с чёрными жучками — наследие прежних жильцов.