Валери Тонг Куонг - Мастерская чудес

— Смотря какую зарплату мне предложат. И другие условия неплохо бы обсудить, — протянула я. — Впрочем, давайте попробуем. Там видно будет.

Жан внезапно побледнел и буквально затрясся от ярости.

— А вы, милочка, себя цените, — проскрежетал он. — «Там видно будет». «Обсудим условия». Похоже, вы, помимо прочего, забыли и о том, что в нашей стране уровень безработицы растет день ото дня. Молодежь страдает в первую очередь, ваши ровесники и ровесницы готовы ухватиться за любую возможность…

Медсестра написала в эпикризе: «Возраст: двадцать лет». Я тогда чуть не проговорилась: «Нет-нет, мне уже двадцать три». Врачи определили его примерно, исходя из различных параметров, данных кардиограммы, электроэнцефалограммы и прочих исследований. Я слышала, как они говорили обо мне с жалостью: «Такая молоденькая, двадцати пяти нет, и надо же: амнезия!»

— Вам нет и двадцати пяти! — бушевал Жан. — Если б мы вас бросили на улице, о вас бы никто не позаботился, никакие социальные службы. Вы даже на минимальное пособие не имеете права! Вы хоть представляете, сколько отчаянных писем с мольбой о помощи мы получаем ежедневно? И сколько выбрасываем в корзину, отвечая вежливым отказом? Вам невероятно повезло, вы попали в число счастливчиков. Но берегитесь, наглая девчонка, удача может и отвернуться!

Он умолк, будто вдруг онемел от возмущения. Съежившись под его испепеляющим взглядом, я думала: «Дура, ты дура! Хотела одолеть застенчивость и впала в другую крайность…»

Меня поразила внезапная перемена в Жане. Непритворная злоба, резкий оскорбительный тон, полные ненависти глаза. Совсем другой человек!

— Простите, — пролепетала я. — Мне так стыдно! Я сморозила глупость, не подумала, не поняла… Это все проклятая амнезия. Мысли путаются, не те слова лезут… Я не знаю, кто я и как мне себя вести…

Тягостное молчание длилось долго. Наконец маска гнева стала обычным лицом, кулаки разжались, Жан расслабился, успокоился, заговорил с прежней мягкой доброжелательностью:

— Зато у вас есть характер, а это уже кое-что! Все, ни слова больше. Я позвоню своему другу, и он возьмет вас на испытательный срок.

Он встал в знак того, что разговор окончен. Внезапно дверной проем заслонил здоровенный детина и уставился на меня с презрительным безразличием.

— Вы как раз вовремя, мистер Майк! — радостно приветствовал его Жан.

Он обошел письменный стол и дружески похлопал вошедшего по плечу.

— Мистер Майк — новый начальник охраны у нас в «Мастерской». Вы, Зельда, еще не раз с ним встретитесь, тем более что он живет теперь рядом с вами, в соседней комнате. Если что, обращайтесь к нему, не стесняйтесь. Вот увидите, он станет вашим ангелом-хранителем.

Я вежливо поздоровалась, тот кивнул.

— Ах да, Зельда, — сказал Жан на прощание. — Вам непременно понадобится мобильный. Обратитесь к Сильви, она же обеспечит вас банковской карточкой и сообщит, когда именно состоятся ваши переговоры с Робертсоном. Все, бегите.

Я почувствовала, что меня сейчас вырвет. Столько неприятностей: гневная отповедь Жана, тяжелый взгляд «нового начальника охраны», проклятые туфли на каблуках, из-за которых ноги пронзает невыносимая боль…

«Быстрее, Милли, быстрей! — твердила я себе на бегу. — Подальше от чужих глаз. Тебя душат сомнения, страх перед жизнью, отчаяние, тревога. Так выплюни их в унитаз, тебе станет легче…»

Не помню, как одолела лестницу, как влетела в свою комнату и захлопнула дверь. Меня вывернуло наизнанку. Я с трудом перевела дух.

Я себя ущипнул.

Больно, до синяка. Обычно народ прикалывается: «Ущипни себя, может, померещилось, во сне приснилось». Но я-то вправду решил, что сплю. Еще мальцом по ночам видел всякую небывальщину: то бабулю катаю на крутой тачке, то ползу по Долине Смерти в одних трусах, то лазаю по развалинам Теотиуакана, древнего города в Мексике, то курю гашиш на Амазонке, то ношусь по бурному морю с красоткой в Гвиане. Вот и добрый самаритянин с пивасиком, жильем и работой в охране мне просто привиделся, не иначе.

Нет, не сон, все так и есть. Вон тот парень в зеркале — в черном пиджаке, в белоснежной рубашке — это я, сука, чтоб мне сдохнуть!

Вот бы выскочить вон, сесть на поезд, примчаться к поганой мадам Майк, точнее, бывшей моей, глаза ей спрыснуть бесстыжие, пофорсить, покуражиться: «Любуйся, падла, гляди, змея, ты в канаву меня столкнула, а я выбрался, жив-здоров! Чистый стал, ответственный. Начальник охраны! Как тебе это, а? Съела? И костюм у меня, и зарплата, и авторитет. То ли еще будет! Раз уж так фишка легла, я на этом не остановлюсь. В люди выбьюсь, тебя не спрошу. Хочешь не хочешь, принимай, мистер Майк вернулся!»

Только вспомнил я, что мадам свалила и адреса не оставила. Была, да вся вышла. Опять-таки взаправду, не по приколу. Выгнала она меня, выставила. Я две недели с горя бухал, а потом явился вещички свои прибрать — но не тут-то было! Облом. Все вывезла, все вынесла и растворилась. Успела гнида. Привет семье!

Позвонил к соседке. Та отперла ни жива ни мертва. Дрожит, блажит: «Ничего не знаю». Ну я убеждать умею, добился-таки правды. Оказалось, за мадамой явился жираф в темных очках, брюнет на авто с тонированными стеклами и кожаными сиденьями беж. «Приятный такой господин, обходительный». В Эльзас они срыгнули. В Эльзас! За тысячи километров! По Интернету снюхались, чтоб их! И ведь сам я, дурак, виноват, сам эту сучью идею ей подал… Кто меня за язык тянул? Достала как-то раз меня стерва. И жизнь-то я ей испортил, паразит, нахлебник, раздолбай, алкаш… И лучше б она утопилась, ногу сломала, повесилась, чем со мной познакомилась… Я и не выдержал:

— А ты на сайте мозгов-точка-нет себе хахаля поищи! — брякнул, чтоб поддеть.

— И найду, спасибо, что подсказал, по-любому лучше тебя будет! — отрезала мадам.

Она работала продавщицей в магазине одежды больших размеров. Я хоть и здоровенный, однако познакомились мы с ней не в примерочной кабинке.

Был тогда в увольнительной, зашел в бар на ночь глядя, а там эта телка с подружками тусит. Крашеные блондинистые кудряшки, светлые глазюки густо черным подведены — вампирский взгляд. Тонкая, опасная, точно лезвие. Пошла она, пошатываясь, к стойке — набралась изрядно, — ножки-соломинки подломились, и плюхнулась красотка прямо ко мне на колени.

А дальше, ну как бы сказать попроще? Все нутро во мне перевернулось. Сидит она, легонькая, будто кузнечик, лодыжки узкие, на вид девчонка совсем. Одной рукой кудряшку крутит, другой за шею меня обняла. Я и сомлел. «Вот она, — думаю, — Девушка моей мечты». Козлина я последний!