Рене Фройнд - Любовь среди рыб

— Я уже знаю Берлин, — сказал Август, желая поддержать Лизи.

— Например, Унтер-ден-Линден, Под-Липами — предложила Сюзанна.

— Липы я тоже видал, — сказал Август.

Поскольку Лизи в этот момент очень заинтересовалась выкладкой в витрине, а вернее, своим отражением в ней, Сюзанна смогла ненадолго отвлечь Августа в сторонку.

— Слушай, Август. Ты должен взять в свои руки все, что касается этой парочки. Иначе ничего не выйдет. Ты же их знаешь. Когда увидишь ангела, о’кей?

— Какого ангела?

— Внимание, она идет. — Сюзанна обратилась к Лизи: — Волосы лежат хорошо.

Лизи обличенно улыбнулась:

— А если он туда не пойдет? Я хочу сказать, ведь в твоем офисе Фред, так сказать, в ловушке.

— Вот именно, Лизи. А это нехорошо. Фреда никогда нельзя ни к чему принуждать. Даже если ему просто посоветуешь какой-то фильм, и то он чувствует себя притесненным. Порекомендуешь книгу — ему кажется, что ограничивают его свободу. Поверь мне, Лизи, пусть лучше он бегает за тобой.

— Это точно, — подтвердил Август. — До чего бы мы дошли, если бы женщинам приходилось бегать за мужчинами?

— А если он не захочет за мной бегать? — укоризненно спросила Лизи, но на Сюзанну это не подействовало:

— Тогда, дорогая Лизи, просто забудь о нем.

— Ты права, — сказала Лизи. Чтобы тут же снова впасть в сомнения: — А что с нашим договором?

— Забудь про наш договор.

— Ты считаешь, что я могу сказать ему правду? — недоверчиво спросила Лизи.

— Можешь говорить ему, что хочешь. Даже правду.

— А что мне делать до этого?

— Покажешь нашему гостю все, что надо увидеть в Берлине. — Сюзанна коротко махнула на прощанье рукой. — Приятной прогулки. Пока.

Когда Сюзанна в шестнадцать часов свернула на улицу Тухольского, ее быстрым шагом обогнал мужчина и приветливо с ней поздоровался:

— Госпожа Бекман! Добрый день!

— О. Это вы.

— Кажется, вы не очень рады меня видеть.

— А вас это удивляет?

— Честно говоря, нет.

Поскольку то был не Альфред Фирнайс, а д-р Майнинген из банка.

— Но очень любезно с вашей стороны, что вы прилагаете усилия лично.

— Мы всегда хорошие партнеры для наших клиентов, госпожа Бекман.

Ах, как я ненавижу этих подлиз, подумала Сюзанна, но, с другой стороны, этого не отнять: в то время как другие кредиторы уже после третьего напоминания стояли под дверью с судебным исполнителем, банк необычайно долго сохранял терпение. Но для Сюзанны не было тайной, почему д-р Майнинген сопровождает ее к офису. Ей удалось лишь отсрочить платежи, отодвинуть на потом, что, без сомнения, тоже было связано с рухнувшей инфраструктурой ее издательства.

— Могу я предложить вам кофе, господин доктор Майнинген? Кофемашина и кресло для посетителей у меня еще остались.

— С удовольствием.

Директор филиала вежливо ждал, пока Сюзанна подаст кофе и усядется напротив. Пока кофемашина нагревалась, Сюзанна позвонила Альфреду, но тот, разумеется, не взял трубку.

— Госпожа Бекман, к сожалению, должен вам сообщить, что больше не могу брать на себя ответственность за ваш кредит перед нашим головным учреждением, иначе всю сумму взыщут с нашего отделения. К сожалению, завтра мне придется совершить необходимые действия.

— Что это означает конкретно?

— Я могу говорить с вами откровенно? — Сюзанна терпеть не могла риторических вопросов, поэтому ничего не ответила. Но д-р Майнинген и не ждал ответа:

— В ходе производства по делам несостоятельного должника начинается процедура принудительной продажи недвижимости с торгов.

Сюзанна побледнела. Естественно, она всегда знала, что когда-нибудь кто-нибудь посягнет на квартиру, которую купил ей когда-то отец и в которой она обустроила офис издательства. Но «когда-нибудь, кто-нибудь» звучало намного лучше, чем принудительная продажа недвижимости с торгов.

Она положила перед директором филиала запланированную на осень предварительную программу издательства. На титульном листе красовалось фото маленького озера, на заднем плане — горы. Деревянные мостки над водой, на них — два полотенца, синее и белое.

— «Любовь среди рыб», — сказала Сюзанна. — На этом мы уже сейчас заработали больше, чем составляют все задолженности издательства. Предварительные заказы просто не с чем сравнить.

— Вы об этом уже говорили, — сказал д-р Майнинген, — но тут все же оставалась одна маленькая проблема…

Сюзанна посмотрела на часы. Была половина пятого.

— Маленькая, я бы даже сказала, почти несущественная проблема состояла в том, что книга еще не была написана. Я говорю была, потому что теперь она написана, и через несколько минут я буду держать рукопись в руках.

Было глупо, что он позвонил Августу. По-идиотски, по-дурацки глупо и убыточно. Убыточно, это слово любила употреблять Шарлотта, когда ее что-то не устраивало. Но художник — изначально убыточное существо, иначе бы он не был художником.

В кризисе гнева у Фреда случился приступ тахикардии. Ему вспомнилась больничная докторша, и он подставил свою пылающую голову под струю холодной воды, при этом почему-то в голове всплыла странная фраза, сказанная внучкой докторши: Если я не знаю, что мне делать, я говорю с маленькой феей, которая живет у меня в сердце. И получаю ответ.

Фред с благодарностью подумал о днях, проведенных в хижине на берегу горного озера.

Тишина наполнила его.

Волна тоски прихлынула к его сердцу.

Мара, Мара, Мара…

Дух озера снизошел на него, так он сформулировал это для себя, может быть, и по-дурацки, но это соответствовало его чувству. Твердому, прямо-таки непоколебимому чувству, что никакое он не ущербное существо, а божье творение. Не отделенное от мира, а связанное со всем на свете.

Это было вчера вечером. Фред стоял у открытого окна, глубоко дышал, и, словно по волшебству, его затопило потоком благодарности и желанием вернуть миру — да что там миру, всей вселенной! — хоть что-то. Какое ему дело до козней, до спеси других? В этот миг он был не в состоянии как-то связать с собой эту алчность к деньгам, к признанию, к тому благоговейному трепету, который люди называют любовью.

В экстазе восторга, который Фред не мог, да и не хотел себе объяснить, он приступил к работе. Оказалось совсем не трудно вызвать свои озерные настроения, это срабатывало с какой-то магической точностью. За несколько часов Фред восстановил все свои сожженные стихи. К полуночи все было готово. Он устало лег в постель, однако творческое упоение не давало ему уснуть, он вновь и вновь вскакивал, чтобы исправить какие-то строчки, и потом, до наступления рассвета, возникло еще семь новых стихотворений.

Проснувшись во второй половине дня, он первым делом покосился на новое электронное устройство, которое за минувшую ночь стало его другом. Он вскочил, открыл файл — и с некоторым удивлением увидел, что новый сборник стихов готов и сохранен.