Анна Гавальда - Матильда

Как сильно я вдруг вспотела… И как холодны были эти капельки, сползающие вдоль моего позвоночника… А мои ноги… Они подгибались от слабости… Но продолжали бороться с притяжением куда-то ускользающего пола…

Я рассуждала, урезонивала себя.

Я урезонивала себя, перебегая дорогу в неположенном месте под гудение шарахающихся от меня автомобилистов. Я говорила себе: «Послушай, прошло от силы несколько минут, ты отошла на какую-то сотню метров. Сумка там. Официант наверняка ее заметил, подобрал, пересчитав щедрые чаевые, положил в надежное место и очень скоро отдаст тебе, возведя глаза к небу: ох уж эти девушки…

Успокойся, толстуха, возьми себя в руки».

Я чуть было не угодила под машину и ни капельки не успокаивалась.

Банкетка была еще теплая, на ней по-прежнему виднелся отпечаток моих ягодиц, оставленные мной купюры послушно лежали на столе, а вот сумки не было.

Официанты ничего не понимали. Хозяин заведения ничего не понимал. Нет, нет, они ничего не находили, но знаете, учитывая район, здесь уже ничему не стоит удивляться. Вот только на прошлой неделе у них стащили мыльницы из туалетов. Да-да, вы не ослышались: мыльницы. Это немыслимо, вы не находите? Свинтили мыльницы вместе с крепежом. И в этом мире мы живем. Чего уж тут говорить о кадках с растениями вокруг террасы, которые они по вечерам закрепляют цепями. Каково? А столовые приборы? Знаете, сколько у нас выносят столовых приборов в год? Ну назовите какую-нибудь сумму, просто для примера.

Конечно, весь этот утешительный компот я не воспринимала. Мне до этого не было никакого дела. Я была в абсолютной панике, но раз после меня отсюда, по их словам, никто не выходил, значит, этот непорядочный человек все еще здесь.

Я обошла зал и все столики на террасе, осматривая банкетки, стулья, колени, заглядывая под столы и роясь в вещах на вешалках. Я налетала на людей, извинялась, сдерживала слезы, спустилась к туалетам, женский, мужской, «Вход воспрещен», прошла на кухню, приставала ко всем с вопросами, отталкивала тех, кто хотел меня вывести, умоляла, обещала, не выдерживала, клялась, улыбалась, шутила, пристально изучала, сканируя, приближая, просвечивая насквозь, следила за входом и в конце концов вынуждена была смириться с очевидным: и сумки нет, и ни единого подозреваемого на горизонте.

Меня обманывали. Или же я сошла с ума.

Это возможно. Думаю даже, именно так оно и было. Я была уже неспособна мыслить логически и просто перебирала в голове разные варианты: потеряла ли я сумку, пока шла к велосипеду? Ремешок порвался мне в наказание за то, что я смеялась над своими любезными командиршами? Стала ли я жертвой карманника-виртуоза, орудующего в верхней части Елисейских полей? Это и есть мой свободный вечер? А что, похоже, что все остальные дни недели я провожу в богадельне?

Я уходила оттуда совершенно разбитая под удручающий гул сочувствующих голосов:

— Искренне сожалеем, мадемуазель. Оставьте нам свой номер на всякий случай. И все-таки проверьте помойки в этом квартале. Знаете, они берут только деньги, от остального отделываются сразу. Подождите немного, прежде чем заявлять в полицию, хотя, конечно, бумаги нынче дорогого стоят. В любом случае, я вам говорю, со всеми этими цыганами, которые уже второй год ошиваются на Елисейских полях, здесь больше нечему удивляться.

Ладно… Удачи.

Выйдя на улицу, я разревелась.

Я плакала из-за самой себя. Из-за собственной глупости. Из-за всех этих абсурдных сумок, которые держала в руках. Из-за всех этих вещей, в которых я не нуждалась, на которые мне было наплевать, которые только мешали теперь и…

А мои талисманы, и весь мой хлам, и мои фотографии… И мой телефон, и моя прекрасная косметичка, и мои ключи, вместе с адресом, с нашим адресом, прямо указанном на ключах, а значит, придется менять замки, а соседки мои сейчас далеко, да и на их понимание в такого рода ситуациях рассчитывать не стоит… А моя кредитка, и мой любимый портмоне, и мои деньги, их деньги… Да, их деньги, черт подери! Десять тысяч евро! Десять тысяч евро, которые я должна была отдать этому их дружку завтра утром! Но как же можно быть такой идиоткой? Да уж, как по телефону перед Марион выпендриваться, так нет тебе равных, а стоило только поручить тебе что-то важное, так уж и нет никого.

Что мне делать? Что я должна делать? Как меня зовут? Почему я настолько несносна? Почему? И где можно с этим покончить? Где тут у нас Сена? Мама. Мария. Бог мой. Помогите мне.

Господи, сделай так, чтобы. Господи, обещаю тебе. Иисус, Мария, Иосиф, конечно, выгляжу я совсем не так, но на самом деле я очень часто думаю о вас, знаете, и… И десять тысяч евро, черт подери! Но что у меня в конце-то концов с головой? Как можно быть такой дебилкой? Ох… Святой Антоний [9] Святой Антоний Падуанский (1195–1231) — один из самых почитаемых святых католической церкви, считается покровителем бедных и путешествующих, помогает отыскивать потерянные ценности. (Прим. переводчика.) … Святой Антоний Падуанский, отвори все укромные местечки… Сжалься… Мои фотки, мой телефон, мои сохраненные сообщения, контакты, воспоминания, моя жизнь, мои друзья… А теперь еще и мой велосипед… Мой пристегнутый велик, который уставился на меня как дурак, ведь и его теперь тоже украдут! И мне даже нечем заплатить за такси… И уж тем более нечего предложить нашим девушкам из Рошфора [10] «Девушки из Рошфора» (1967 г.) — музыкальная комедия режиссера Жака Деми на музыку Мишеля Леграна. (Прим. переводчика.) … О господи, моя кредитка, с кодом и телефоном экстренной связи, чтобы ее заблокировать, мои друзья, мой безлимитный абонемент в кино, видео первых шагов Луизона, моя тушь «Диор», помада «Коко», записная книжка, ключи от агентства, моя любимейшая фотка из автомата, где я вместе с Филу в супермаркете Hyper U в Планкуэте… и мой бесценный блокнот, и все воспоминания, которые он хранил… и пилочка для ногтей… и десять тысяч условных единиц… и… ох…

Я ревела.

Много.

Слишком много.

Иногда стоит только начать, и одни слезы порождают другие. Я очень долго ревела. Я оплакала абсолютно все. Все, что я в себе не любила, все тайные глупости, что уже совершила, все, что уже по ходу потеряла с того момента, как поняла, что некоторые вещи теряются навсегда.

Я проревела всю дорогу от площади Звезды до площади Клиши.

Полила слезами весь Париж. Всю мою жизнь.

У консьержки нашелся дубликат ключей. Мне хотелось ее расцеловать. В знак благодарности я даже погладила ее собаку. Добравшись наконец до домашнего телефона, я сообщила об утрате банковской карты, нашла в папке «Ремонт» номер и оставила сообщение для сеньора Карвальо, чтобы выиграть время. Какая удача в моей полосе неудач наткнуться на автоответчик. Правда, я сильно сомневаюсь, что он понял хоть слово из той каши, что я ему выдала déou connefousãtionne. [11] Здесь : в замешательстве ( искаж. фр. — итал. ) Неважно, мне все равно теперь некуда перезванивать. Я заперла дверь на два оборота, отправила по электронной почте отчаянное сообщение Марион, приняла душ, порылась в сестринских вещах, подтырила у них снотворных, накрыла одеялом то, что от меня осталось, и закрыла глаза, повторяя про себя абсолютно тупую фразу Скарлетт О’Хара о том, что завтра будет другой день.