Татьяна Лисицына - Я не могу проиграть (СИ)

— Нет, Вика, лучше любить со всей страстью и недолго, чем не любить совсем. У тебя была полная семья и это лучше, чем ощущать пустоту, понимая, что отца нет. У тебя осталась хотя бы память о том, как он тебя любил, у меня же память о том, что он даже не захотел меня увидеть.

Это было первый раз когда он говорил так откровенно об этом, и я, увидев его расстроенное лицо, решила перевести разговор на другую тему.

— А что ты сказал своей маме?

— Сказал, что приеду через месяц с молодой женой, — усмехнулся он.

— И она поверила?

— Конечно, поверила, я всегда очень серьезен.

— И что, ты собираешься на мне жениться? — охнула я.

— Как же ты самоуверенна, я же не сказал, что приеду с тобой, с тобой мы погуляем, развлечемся, ты же ведь не собираешься связывать себя никакими обязательствами, а есть девушки, и таких большинство, которые ужасно хотят замуж.

Как же я ненавидела его за эти его уколы, то он ласковый, то ехидный и от этих перемен можно с ума сойти. В его глазах я выгляжу глупой и избалованной девчонкой.

— Собирайся, жених, а то еще простудишься и заболеешь до свадьбы. Смотри, уже солнце садится. — я встала и огляделась: — Интересно, который сейчас час?

— Без двадцати восемь, — отозвался качок в синих плавках, оглядев меня с ног до головы.

— Спасибо, — нежно пропела я, оценив его мускулатуру еще раз.

— Пошли сейчас же, — сгреб меня в охапку быстро вскочивший Вадик.

— А может, еще останемся, закат посмотрим?

Вадик больно стиснул мне руку и зашипел в ухо:

— Хочешь довести дело до драки, продолжай строить ему глазки.

— Да ладно уж, пошли, — улыбнулась я. — И отпусти меня, ревнивец.

Мы часто ужинали в маленьком кафе на берегу моря. Один вечер и стал началом моего последующего взросления. Мы поели шашлыков, выпили местного вина, и Вадим пригласил меня на медленный танец. Музыка плыла под куполом темного южного неба с яркими вкраплениями звезд. Вокруг нас на маленькой площадке, тесно прижавшись друг к другу, танцевали парочки. «Эта ночь словно создана для любви», — подумала я, вдохнув сладкий аромат цветов.

В перерывах между музыкой до нас доносился шум волн, разбивавшихся о берег.

— О чем ты думаешь? — спросил меня Вадик.

— О жизни. Совсем недавно мне казалось, что я не смогу смириться с маминым предательством и всем остальным, что после случилось. Я думала, что эта боль всегда будет со мной, а вот здесь, на море, я поняла, что снова могу и хочу жить.

— Иногда я удивляюсь, что тебе только шестнадцать. Ты какая-то слишком умная.

Он обнял меня за плечи, и мы, устав прижиматься на пятачке и смотреть на чужие поцелуи, спустились к самому морю и, разувшись, пошли по воде к дикому пляжу. Там никого не было, мы сели на забытые кем-то полотенца. Я чувствовала его руки, губы, он шептал мне ласковые слова, созвучные звуку волн.

Я стала расстегивать ему рубашку. Он перехватил мои и руки и спросил:

— Ты действительно этого хочешь?

— Да, да.

— И ты не будешь потом жалеть об этом?

— Конечно, нет, глупенький.

Эта ночь была самой восхитительной в моей жизни: я делала все, что было раньше под запретом, и это придавало особый вкус нашим поцелуям и ласкам. Мы были совершенно одни, в чужом городе, двое сбежавших из дома школьников, которым полагалось чинно отдыхать с родителями и быть к десяти дома.

«Как правильно я сделала, что приехала сюда», — подумала я в который раз.

Мы долго барахтались у берега. Я убегала от него, он догонял и снова, и снова целовал меня. Наверное, в тот момент, он тоже был счастлив, но я боялась спросить, он все равно превратил бы все в шутку.

Так мы и жили: плавали и загорали, а потом бежали в нашу комнату, чтобы упасть в объятия друг друга. Я похудела и загорела, лицо приобрело незнакомое мне взрослое выражение, а в глазах притаилась тайна.

На какое-то время мне удалось отодвинуть от себя все проблемы, но однажды утром я проснулась раньше обычного с чувством тревоги. У нас заканчивались деньги, пора было возвращаться в Москву, а мне этого очень не хотелось. В плохом расположении духа я выбралась из постели и вышла в сад. Хозяйка комнаты поливала кусты роз. Цветы были бордово-красные, розовые, желтые и белые, пышные, совсем непохожие на подмосковные. Казалось, они впитали в себя всю красоту южной природы и солнца. До сих пор мы редко разговаривали с Марией Васильевной, лишь иногда я ловила на себе внимательный взгляд ее добрых глаз. Мария Васильевна — маленькая живая старушка, с гладко зачесанными волосами, собранными в аккуратный пучок, чем-то напоминала мне мою бабушку.

— Какие у вас чудесные розы. В Москве таких нет.

— В Москве, деточка, нет тепла, ни солнечного, ни душевного. Там другие люди и другие цветы.

— Это верно, люди бледные, а розочки хилые, нам всем не хватает солнца, — согласилась я. — И когда вы успеваете за ними ухаживать, их так у вас много.

— Ухаживать не самое сложное, с ними другая беда.

— Какая же?

— Никто не хочет их покупать. Кому нужны розы в южном городке, когда они растут в каждом саду. А жить-то надо, пенсия маленькая, комнаты сдаются только в сезон, — она положила шланг на землю и окинула взглядом свое хозяйство. — Вот, пытаюсь еще на цветах заработать.

— В Москву бы ваши розочки. У нас большой спрос на цветы, город огромный, праздников хватает.

— Да кто же повезет? — обреченно махнула рукой Мария Васильевна.

И тут замечательная мысль пришла мне в голову. Это был явно мой шанс, и я не должна его упустить. Только бы Вадик согласился. Но он не сможет отказаться, ему тоже нужны деньги. В любом случае, я его уговорю, главное — договориться с Марией Васильевной.

— Мария Васильевна, у меня есть идея как нам заработать на этом, — со всей серьезностью сказала я.

Мария Васильевна с удивлением посмотрела на меня.

— Тебе лет-то сколько? — спросила она меня как ребенка.

— Неважно, сколько мне лет! — перебила ее я. — Мне очень нужны деньги.

Она смерила меня недоверчивым взглядом.

— Вы не пожалеете! — уверенно сказала я.

Мария Васильевна выключила воду, и предложила мне присесть на скамейку.

— Мы с Вадимом будем продавать ваши розы в Москве, — начала я излагать свой первый коммерческий план. — Вадик, это мой парень, с которым мы снимаем комнату.

— Да, хороший парень, и очень любит тебя, по-видимому, — вставила Мария Васильевна.

Я улыбнулась и продолжила:

— Мы оставляем здесь наши вещи, берем цветы, кладем их в чемоданы, прилетаем на самолете в Москву… Ведь если их завернуть в мокрые тряпки с ними ничего не будет? Они не завянут? — спросила я.