Татьяна Лисицына - Я не могу проиграть (СИ)

Я уселась на деревянную скамейку, на свое любимое место, у окна и смотрела на горы пирожков, закуски и салаты, которые она ставила на стол.

— Надеюсь, у тебя такой же хороший аппетит, как и раньше? Не уподобляешься этим палкам, которых показывают по телевизору?

— Конечно, нет. Не люблю себе ни в чем отказывать.

Мой аппетит всегда был отменным, в отличие от мамы, которая медленно «клевала по зернышку», обязательно используя вилку и нож.

— Ты знала, что я приеду? Но ведь каникулы еще не начались?

— А я, солнышко, никогда не смотрю на календарь. Если бы люди почаще прислушивались к себе, то много чего могли бы.

— Интуиция, да?

— Я не знаю таких мудреных слов, я называю это знанием. Но расскажи, Вика, о себе? О друзьях своих московских? — резко сменила она тему.

И я начала рассказывать — о школе и учителях, отметках и мальчиках, рассказала даже про Вадика. На что бабушка сказала:

— Давно знала, что он в тебя влюблен, только слишком гордый, чтобы признаться. Ну а ты? Парень-то он хороший, насколько ты рассказывала.

— Ой, не знаю, — вздохнула я. — Меня и тянет к нему, но я вижу в нем только друга. Я не готова к серьезным отношениям — вокруг столько всего интересного.

— Столько интересных молодых людей и невозможно остановиться на одном? — в ее глазах промелькнула озорная искорка.

— Дело даже не только в этом, — горячо продолжила я. — Серьезные отношения свяжут меня по рукам и ногам, а я хочу быть свободной и ни на кого не оглядываться.

Бабушка отложила пирожок и очень серьезно посмотрела на меня.

— Я не хочу попасть в рабство к одному мужчине, который будет указывать мне на кого смотреть и как одеваться, а потом полюбит другую и оставит меня у разбитого корыта с ребенком на руках.

Наш разговор был прерван соседкой, которая пришла к бабушке за очередным лекарством из трав для своего внука, бабушка не хуже врача лечила всю округу. Я вышла в сад — цвели яблони и сливы, и все вокруг было в кружевах белых цветов и напоминало детство, счастливое детство, которое закончилось. Я опустилась на скамейку, закрыла глаза. Бабушка нашла меня и села рядом.

— Ну а теперь рассказывай, почему ты сорвалась из школы и прилетела сюда, — тихо предложила она.

— Я уже все рассказала, — попыталась отвертеться я. — Я просто устала.

— Расскажи обо всем, что произошло. Не нужно жалеть меня и подбирать слова. Все, как есть.

Я посмотрела на бабушку, и она ободряюще погладила меня по руке. И я начала. Горькая правда, обратная сторона любви. Сначала она слушала молча, не перебивая. Ее лицо было внимательным и ничего не выражало, как будто папа не был ее сыном. Потом она начала задавать вопросы, историю о том, как я узнала о маминой новой любви, я повторила несколько раз, подробно останавливаясь на том, что я чувствовала и о чем думала в тот момент. Я как бы вернулась в тот момент и переживала его снова и снова, слезы и слова лились ручьями, но постепенно боль ушла и появилась мысль, что все не так безнадежно. Ничего не изменилось, но от того, что выговорилась, стало легче. Под конец я даже смогла улыбнуться.

— Вот видишь, как полезно иметь подружку, — она улыбнулась, — Старую подружку.

— А ты, как будто, и не удивлена совсем? — спросила я внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Ну, видишь ли, — неожиданно спокойно проговорила она. — С тех пор как Ванечка встретил твою маму, я ожидала беды. Предупреждала его, когда он привез ее сюда, избалованную городскую девочку, которая скучала здесь в деревне, что она ему не пара. Но он был так влюблен и так счастлив. Я знала, что так будет, всегда знала.

— Ты знала? — удивилась я.

— Еще эти экспедиции его бесконечные, — продолжала бабушка, — Такую красивую женщину нельзя надолго оставлять одну. За ней надо ухаживать, водить ее в театр или в гости.

— Он ухаживал за ней, бабушка! Он приносил ей кофе в постель и цветы, — защищала я папу.

— Милая моя, — бабушка обняла меня за плечи. — Ей это нужно было постоянно и ежедневно, а твой папа был то в горах, то в лесах, и совершенно ничего не смыслил в ее музыке, также как и она в его командировках. Они разные люди, разные. Я еще удивилась, что они так долго протянули вместе, вдобавок вон какую девочку вырастили.

— Бедный папочка, он учил меня быть победительницей, а тут сам оказался в проигрыше.

— При разводе нет победителей и побежденных, а есть только сломанные жизни. Боюсь я за него, Вика.

— Ты что-то чувствуешь?

— Не справится он с этим, она для него единственная.

— И что?

— Пока не знаю, — она встала на ноги и отмахнулась от какой-то нехорошей картинки будущего. — Иди, Вика, погуляй, сходи навести друзей, а я прилягу, что-то голова разболелась.

Неприятное предчувствие кольнуло меня, но я тогда не придала ему значения. В тот момент мне слишком хотелось побежать к друзьям, чтобы поделиться новостями. Я поцеловала бабушку в щеку и, хлопнув калиткой, выбежала на улицу.

Мне больше не хотелось грустить, в легком платье и босиком я была готова снова радоваться жизни, и, может быть, завести еще один роман с симпатичным деревенским парнем.

Прошел месяц. Я купалась в прозрачной речке, играла в волейбол и ходила на танцы в местном клубе. Все было прекрасно, жизнь у бабушки всегда казалась мне замечательной. Я загорела, много плавала с мальчишками на перегонки, и уже почти положила глаз на одного симпатичного паренька, как вдруг пришла телеграмма от мамы.

Иван погиб. Срочно приезжайте.

Мы с бабушкой вернулись в Москву. Солнце пекло нещадно, несмотря на середину июня, от асфальта поднимался жар, и дышать было нечем, но все это можно было бы перенести, если бы не смерть папы. У меня просто не укладывалось в голове, что папа мог оступиться во время перехода в горах. Я была уверена, что он сделал это нарочно, чтобы оправдать свой уход из жизни. Я вспомнила слова бабушки, что без мамы он не сможет.

«Папа, ты мог бы жить для меня, ведь ты был для меня всем!» — напрасно взывала я к нему, давясь слезами. Наш случай лишний раз подтверждал — как мало на самом деле значат дети для родителей, ради своей любви они перечеркивают наши жизни и оставляют нас с пустотой внутри.

День перед похоронами я помню смутно. Приходили папины знакомые, сослуживцы, без конца звонил телефон. Мне выражали соболезнования, хлопали по плечу, чтобы поддержать, вспоминали, как любил меня папа. «Любил, — думала я, — да видно недостаточно, раз оставил меня одну».

Мама постоянно плакала, видимо, обвиняя себя во всем. Наверное, она тоже не верила, что это был несчастный случай. Несколько раз звонил ее Николай, но она вешала трубку. На следующий день были похороны, народу было так много, что не хватило двух автобусов. Папа очень любил людей, и многие его знакомые считали его своим другом. Как принято, было сказано много теплых, уже никому ненужных слов.