Татьяна Лисицына - Любовь под соснами (СИ)

Кристина задумалась. Уходить в прошлое было тяжело, настоящее при всей его неустроенности и неопределенности казалось лучше. Наслаждение. Что это для нее? Конечно, Витька. С ним она научилась целоваться. Расслабилась. Оказывается поцелуй гораздо более интимная вещь, чем сам секс. Это перемешивание слюней и облизывание языков друг друга доставляет улетное наслаждение только с тем, кого ты по-настоящему хочешь. В те краткие моменты, когда она не вырывалась, он делал с ней что-то совершенно неземное, нечеловеческое. Родное. Ни один из ее любовников никогда не целовал ее так. Так как с ним не бывает. В ту ночь она ему так и сказала. Он засмеялся, зарылся в ее волосы. Прохрипел, что у него тоже так ни с кем не было.

Кристина отодвинула ноутбук и вышла на балкон. Стемнело, качали игольчатыми шапками сосны, ветерок растрепал волосы, лаская и утешая. Хотелось плакать и перестать бороться. Стать слабенькой, как Витькина жена и понадеяться на мужчину.

В комнату заглянула Илария.

— Детка, чаю попьем?

Она подошла к маме, обняла ее.

— Конечно, попьем. А может, покушаешь? Я куриный бульон сварила.

— Завтра, милая. Сегодня совсем не хочется. Только чаю горячего с лимоном. — Илария поправила шаль на плечах. — Что-то холодно. И тошнит.

Кристина нахмурилась. Она в маечке, вечер душный, а маме холодно.

Мама часто мерзла. Проклятые таблетки имели кучу побочных эффектов. Кристина отстранилась. Обе пошли на кухню. Илария села. Кристина включила чайник, поставила на стол пирожные. Илария ласково посмотрела на дочь.

— Все хотела спросить и забываю. Как там Сергей поживает?

Кристина опустилась напротив, подперла кулачками лицо. А ведь она и забыла. Странно, как мало это ее трогает. Витька совсем задурил ей голову. Усмехнулась.

— У Сережки все хорошо. По-прежнему много работает. Днем на правительство, вечером на мафию. Настолько отошел от своего неудачного брака, что почти сделал мне предложение.

— И ты молчишь?

Кристина улыбнулась.

— До Нового года еще далеко. Вдруг передумает.

— Что-то не слышу энтузиазма в твоем голосе, дочка. Он же вроде тебе нравился. Что-то произошло?

— Ничего не произошло. У нас все хорошо. Сводил меня в ресторан, утром принес кофе в постель. Сказка, а не мужчина.

Илария внимательно наблюдала за дочерью.

— Твое охлаждение к Сергею как-то связано с Витей?

— Никак, — Кристина поспешно схватила чайник и стала разливать кипяток по тонким фарфоровым чашечкам. Мама любила пить чай из красивых чашек. Говорила, что так вкуснее, чем из кружек.

Илария отпила глоточек горячего чая и поставила чашку на место.

— Девочка моя, тебе нужно выйти замуж, и Сергей самый подходящий кандидат. Воспитанный, респектабельный, хорошо зарабатывает. Ведь если поставить их рядом с Витей — если предположить, что тот был бы свободен — подняла вверх тонкий пальчик Илария — то наш сосед проиграет во всем. Да их даже сравнить нельзя. Ни внешне, ни внутренне.

Кристина пожала плечами. Скажи это моему сердцу, мамочка, которое заходится только от одного его вида. Я бы рада была от него избавиться, да вот не получается. Хорошо еще хватает сил бороться с собой и не стать его любовницей. Желая прекратить скользкий разговор, Кристина взяла в руки пульт и включила телевизор. Илария несколько раз незаметно поглядывала на дочь, понимая, что та что-то не договаривает, но расспрашивать не стала. Только мысленно попросила у Бога, чтобы тот уберег дочку от искушения.

Ночью Кристине не спалось. Растревоженные воспоминания, которые она так долго старалась похоронить, выплывали наружу. Она снова чувствовала себя школьницей. Утром форменное платьице, вечером… Она выбралась из теплой, но такой неуютной постели, включила ноутбук. Может быть, сегодня нужные слова улягутся в правильном порядке, вызывая те чувства, которые она испытывала. Кристина и сама не знала, отчего она придавала такое значение написанию этого романа. Хотела освобождения? Так оно невозможно. Тот самый катарсис, о котором столько говорят, пусть испытывают ее читатели. И Сережка. «Расскажешь мужчине правду, потеряешь его навсегда», — шепнул внутренний противный голосок. Тогда зачем нужен такой мужчина?

Она вдруг подумала о Витьке, и откуда-то возникло теплое чувство, что он-то как раз и понял бы. Заглушил бы ее жалость к себе своими поцелуями, нежными руками стер чужие отпечатки пальцев. Он принял бы ее всю со всеми убийствами, оправдав в душе и скорбя вместе с ней. «Откуда такая уверенность, Кристина?» — в знакомом голоске чувствовалась насмешка. «Ты никогда не сможешь это проверить, потому что он никогда не придет к тебе».

Не придет — и так проживу.

Девушка опустила пальцы на клавиатуру. Книга не даст покоя, пока не будет закончена. Надежды на освобождение никакой, но может быть, станет хоть чуть-чуть полегче. Это все, что пока хотелось бы.

Я и сама не поняла, как однажды испытала оргазм. В тот день Петрович долго не мог кончить. Его маленький толстый член уже не причинял боли. Сначала я, как обычно, пыталась отключиться и думать о чем-нибудь. В темноте — первое время я настаивала на том, чтобы гасить свет — слышались стоны Петровича, изредка прерываемые какими-нибудь, пошлыми словечками. И вдруг меня охватило возбуждение. Обычно лежавшая под ним, как бревно, я непроизвольно двинулась ему навстречу и вдруг почувствовала, как глубоко сжавшаяся внутри пружина толчком распрямилась. Оргазм был до того сильным, что я чуть не застонала, но вовремя спохватилась. Петрович мгновенно прореагировал. Со словами «ах ты, маленькая шлюшка» он шлепнул меня по щеке и вдруг, возбудившись то ли от этого первого удара, то ли от моего оргазма, мгновенно кончил, издав противный затяжной звук удовлетворения. Лежа под его тяжелым телом, я чувствовала себя, словно оп исалась, стоя у доски перед всем классом. Скатившись с меня, он приподнялся на локте и долго смотрел мне в лицо. Я встретила взгляд, не отворачиваясь, внушая себе, что мне плевать, что он обо мне подумает. Он медленно провел пальцем по моей щеке, вероятно, это был самый большой жест нежности, на который он был способен, и задумчиво сказал:

— А вот матушка твоя ни разу со мной не кончила. Только подставлялась.

После его слов я почувствовала себя облитой помоями, а мое расслабленное от наслаждения тело тут же подтвердило выставленное против себя обвинение. Я мгновенно скатилась с кровати, подхватила валявшийся на полу халат и быстро закуталась в него. Сзади меня вспыхнула свет торшера.

— Кристина!

Я обернулась через плечо. Петрович, растянувшийся на простыне с вялым членом, возлегавшем на яичках, мгновенно вызвал желание стукнуть его чем-нибудь тяжелым. Он не должен был делать это со мной. Если бы он был нормальным человеком, он никогда бы не принял моей жертвы.