Татьяна Лисицына - Любовь под соснами (СИ)

Каждый раз вспоминая о брате, Марина не могла смириться с тем, что однажды неожиданно вернувшись, застала его с дружком в постели. Ее тогда чуть не вырвало от отвращения. Оба голые, трясущиеся. Братик побледнел, выбежал за ней на лестницу.

— Только не говори родителям. Это не то, что ты думаешь. Я не такой.

Она развернулась и хотела треснуть по наглой физиономии, но почему-то так и не смогла поднять руку.

— Если ты не такой, — она подчеркнула это слово — так почему я тебя ни разу с девушкой не видела. В твоем возрасте уже вовсю пора трахаться. Похоже, что ты голубенький, братец.

Он сжался, словно она все-таки ударила. Ухватился за перила. Хотел, что-то сказать, но так и не смог. Повернулся, пошел. — Марина побежала пешком вниз. Первой мыслью было: позвонить и рассказать все отцу. Это же позор. Стыд. Ей даже в голову не могло прийти. Она, конечно, обращала внимания, что девушки ему не звонили, но считала брата слишком стеснительным. Он вообще был тютя. Родители в нем души не чаяли. С ним, конечно, было меньше неприятностей: всегда дома с книжкой или у компьютера, в то время как она постоянно, как говорила мать, шлялась.

И вот, пожалуйста, дождались, что Андрюшечка сексом занялся. Да еще с кем?! С этим своим очкариком, у которого ни рожи, ни кожи. Смотреть тошно. Марина сплюнула. Выйдя из подъезда, достала тонкую сигарету с ментолом. Жадно затянулась. От холодка во рту тошнота улеглась. Она больше не хочет жить с ним рядом. Вспомнилось, что родители собирались купить ему квартиру, но он говорил, что хочет жить на природе. Она набрала домашний телефон. Долго никто не отвечал. Потом подошел брат. Голос хриплый, как больной.

— Слушай, голубенький ты мой, если не хочешь, чтобы я родителям сказала, убирайся куда-нибудь из дома, ладно? Мне извращенцы не нужны. А там можешь сколько угодно подставляться.

Не дожидаясь ответа, бросила трубку и вдруг неожиданно расплакалась. Если кто узнает из знакомых, засмеют. А когда станет знаменитой, это и вовсе будет немыслимо. Конечно, среди шоуменов таких много, но ей от этого не легче. Она геев всегда презирала.

С утра, когда у нее было плохое настроение, Марина ехала в свой салон красоты, чтобы оторваться на сотрудниках и привести себя в порядок. Она даже не знала, какое из действий ей нравилось больше. То, как притихали мастерицы, почтительно здороваясь и, предупреждая остальных, что идет хозяйка и сейчас будет разбор полетов или какой красавицей она выходит из салона. Разглаживается кожа на лице от увлажняющей французской маски и легкого массажа, разлетаются веером длинные, тщательно ухоженные светлые волосы, а умелый макияж подчеркивает карие глаза, которым придают особую прелесть нарощенные реснички. А как переливаются длинные ноготки ярко-красным лаком, заставляя всех призывно смотреть за ее руками. А что уж говорить об удовлетворенных амбициях?! Особую радость ей доставляло, когда она могла довести кого-нибудь из работающих девушек до слез. И тогда что-то внутри нее запевало знакомую песенку, какая она сильная, и что она обязательно добьется своей главной цели в жизни — станет популярной певицей.

Добьется, если сможет вновь завладеть особняком брата. Деньги-то ей очень нужны. На прослушивание, постановку голоса, фотографии, рекламу и многое-многое другое. Короче, как раз того миллиона долларов, что стоит особняк, хватит. Все получится. И она представляет себя то в сверкающем платье и сапожках на каблуках романтичной простушкой, то с собранными в строгий пучок волосами в кожаных шортиках и сапогах-ботфортах.

— Марина Алексеевна, как вам сегодня уложить? — над ней наклонилась молоденькая мастерица в розовом форменном платьице. Саша талантлива от природы. Ручки у нее что надо. Волосы после ее стрижки можно не укладывать. Марина всегда приходила к ней. А как замечательно она выщипывала лишние волоски бровей ниткой. И росли они после этого не так быстро, и было не так больно, как пинцетом.

— Выпрями и оставь распущенными.

Девушка кивнула и включила фен. Мелькали в зеркале ее быстрые руки, ловко накручивая на круглую щетку пряди волос.

Мысли Марины вновь вернулись к сцене. В мире шоу-бизнеса нужны деньги. Огромные деньги, которых не было, хотя Марину никак нельзя было назвать бедной. Отец купил ей квартиру в Кунцево в современном доме на двадцать четвертом этаже. Заказал дизайнерский ремонт. К восемнадцати годам она получила на день рождения ключи от квартиры. На новый год — ключи от новой машины. Отец бы и сейчас помогал ей, если бы в ту несчастную осень придурок на грузовике не врезался в родительскую «Ауди».

Засмотревшись в сторону, мастерица слегка дернула прядь волос.

— Ты что делаешь?! Увольнения хочешь, а? — тут же набросилась на нее Марина. — Саша залепетала извинения, и, словно кланяясь, подогнула коленки. Ее подружка с соседнего кресла смотрела с сочувствием. Марина презрительно поджала губы. Лимитчицы чертовы. Надо держать их в кулаке. Не фига было в Москву приезжать на заработки. Столица слабых не любит, а в ее раскрученном салоне, они хорошо зарабатывают, если услужливы и ласковы с богатыми клиентками.

Придирчиво оглядев прическу, Марина направилась в маникюрный зал и, выбрав жертву, уселась перед ней, вытянув руки.

— Что будем делать, Марина Алексеевна? — спросила девушка, глядя на безупречные ногти ярко-алого цвета без единого скола.

— Французский маникюр, — бросила сквозь зубы Марина.

Девушка покорно принялась снимать яркий лак. Марина не сводила глаз с работницы, выискивая к чему бы придраться. Конечно, сегодня не было никакого смысла делать новый маникюр, ну уж больно ее успокаивало это занятие. И не дай бог, эта матрешка сделает ей больно. Но «матрешка» была аккуратна, и Маринины мысли вернулись к тому, как заполучить особняк. Она нервничала из-за того, что ее знакомые, которых она наняла, отказались повторить свою попытку. Уроды. Не могли вдвоем справиться с каким-то пацаном. И откуда он там взялся? А ведь так хорошо все складывалось. Не так уж часто эта сволочь поздно пешком возвращается. А теперь надо момент выжидать и новых искать. Несмотря на то, что Марине хорошо думалось в салоне, сегодня в голову не приходило ни одной нужной мысли. Если бы ее можно было просто убить, это было бы проще, но по нашим законам ничего бы не изменило, поскольку коттедж унаследовала бы мать соперницы. Можно было бы потом подкатить к ней и под видом ухода оформить ренту, чтобы помочь ей отправиться на тот свет, но повесить на себя два убийства слишком опасно. Остается единственное: продолжать угрозы, надеясь, что когда-нибудь соперница испугается и откажется от незаконного наследства. Какой все-таки придурок ее голубенький братец, что доверился этой сволочи.