Артуро Перес-Реверте - Терпеливый снайпер

Тот, кто держал аэрозоль, вплотную приблизился к стене, готовясь нажать кнопку и прикидывая, куда бы направить первую струю. Наконец он выбрал белый кружок над буквой в середине слова, но тут напарник остановил его:

– Погоди-ка.

Длинный уставился на роспись, в свете фонаря словно полыхавшую сверкающе-алыми каплями крови. На лице его появилось почтительное удивление. Он увидел нечто большее, чем привычное граффити. Это было настоящее искусство.

Маленький, устав ждать, поднял баллончик, прицеливаясь в белый кружок. Его жгло нетерпение: ночь коротка, а добыча несметна. Кроме того, они и так слишком долго проторчали на одном месте, нарушили главное правило безопасности: «малюй и смывайся». В любую минуту мог появиться сторож и вломить по первое число.

– Погоди, говорю, – удерживал его длинный.

Руки в карманы, рюкзак за спиной – он продолжал разглядывать граффити. Медленно и задумчиво покачивался с пятки на носок.

– Это круто. Это просто охренительно круто.

Напарник выразил свое согласие одобрительным урчанием. Потом привстал на цыпочки, нажал кнопку и вывел буквы «УКТП» поверх белого кружка, перечеркнутого крест-накрест. Поверх оптического прицела, возникшего в середине слова Sniper.

Покуда я обдумывала предложение, сулившее большие перемены в самой сути моей жизни, мне пришло в голову, что понятие «случайность» либо неточно, либо неверно. Судьба – терпеливый охотник. Случайности сплошь и рядом на роду, что называется, написаны и, как терпеливый снайпер, приникший глазом к окуляру прицела, а палец держащий на спуске, только поджидают благоприятный момент. И вот сейчас такой момент, без сомнения, настал. Произошла одна из тех мнимых случайностей, которые впрок припасает насмешливая, замысловатая Судьба, увлеченно сплетающая затейливые арабески. Судьба или еще кто-то. Какое-то божество – вздорное, переменчивое, безжалостное, более всего на свете любящее жестокие шутки.

– О-о, это ты, Лекс? Вот так встреча. А я как раз собирался на днях тебе позвонить.

По паспорту я – Алехандра Варела, но все зовут меня просто Лекс. Иные, произнеся это слово, прибавляют к нему два-три определения не самого лестного свойства, но мне плевать. Тридцать четыре года жизни, десять из которых я в профессии, закалили меня на славу. Впрочем, речь о другом. Короче говоря, звезды сошлись в тот миг, когда за спиной у меня в книжном магазине при Центре искусств королевы Софии прозвучал интеллигентнейший голос Маурисио Боске, владельца и главного редактора издательства «Бирнамский лес» [2] В трагедии Уильяма Шекспира «Макбет» ведьмы предрекают главному герою, что он не будет побежден, пока Бирнамский лес не пойдет на Дунсинанский замок (его резиденцию). . Я перебирала выложенные на стендах новинки и, повернувшись к нему, приготовилась выслушать внимательно, не выказывая ни воодушевления, ни безразличия. Держась с подобающей сдержанностью, чтобы не искушать собеседника возможностью урезать мои гонорары, если дойдет до дела. Потому что некоторые безмозглые работодатели склонны считать, что если работа тебе интересна, то и заплатить за нее можно поменьше. Маурисио Боске, человека утонченного, богатого и ловкого, в безмозглые никто не запишет, но он, как и все, с кем я имела дело в мире книгоиздания – а в мире этом никто мимо рта не пронесет, – всегда готов воспользоваться любым предлогом для сокращения расходов. В прошлом, благодаря своим лучезарным улыбочкам и спортивным пиджакам, сшитым на заказ в Лондоне или где там он их шьет, ему уже несколько раз удавалось меня облапошить. И вот теперь он снова надвигался на меня.

– Много работы сейчас?

– Да нет. Контракт со «Студио Эдиторес» истек месяц назад.

– Тогда мое предложение должно тебе понравиться. Давай обсудим… Только не здесь.

– Скажи, о чем речь.

Легкими ласкающими касаниями прошелся Маурисио по обложкам книг на стенде, свою – «Феррер-Дальмау [3] Аугусто Феррер-Дальмау (р. 1964) – современный испанский художник; одно из самых знаменитых его полотен посвящено битве при Рокруа, где погиб герой декалогии Артура Переса-Реверте капитан Алатристе. : эпический взгляд» – выложил повиднее.

– Не могу. – Огляделся по сторонам, точно злодей-заговорщик, задержавшись взглядом на молоденькой продавщице у витрины. – Здесь не место.

– Да ладно тебе! Ну хоть намекни…

Появление оравы подростков-экскурсантов, оглушительно галдевших на языке Вольтера, прервало наш разговор. Вот ведь – прекрасная, культурная страна, а все как у нас. Мы с Маурисио вышли из магазина, пробрались через вавилонское столпотворение юнцов и пенсионеров в вестибюле музея. Во внутреннем дворике земля еще не просохла после недавнего дождя и серый свет сочился с заволоченного тучами неба. Маленькое кафе было закрыто, было уныло, чему особенно способствовали перевернутые ножками вверх мокрые стулья на столах.

– Я тут затеял одно издание, – сказал Маурисио. – Масштабное. Важное. Сложное.

– Тема?

– Стрит-арт.

– А поконкретней?

Маурисио задумчиво рассматривал «Лунную птицу» Миро [4] Жоан Миро (1893–1983) – виднейший испанский живописец-сюрреалист, скульптор и график. : дизайнерские очки сдвинуты на кончик носа, вид такой, будто прикидывает, сколько сможет заработать, если превратит эти округлые металлические формы в напечатанные на бумаге картинки. Да, именно такова была у владельца «Бирнамского леса» манера смотреть на вещи. И на людей тоже. Ему принадлежит издательство, которое, даже и в нынешние времена не потеряв своей огромной прибыли, специализируется на выпуске каталогов и дорогих роскошных альбомов. Я бы даже сказала – несусветно дорогих и немыслимо роскошных. Короче говоря, забейте в строку поиска слова «книжный магнат» – и к вам выскочит фотография Маурисио Боске с улыбкой до ушей. Присевшего на капот «Феррари».

– Снайпер, – сказал Маурисио.

Губы у меня сами собой вытянулись в трубочку, издав присвист. А внутри все замерло и окаменело.

– С покупкой прав или без?

– Ну вот в том-то и вопрос.