Мария Метлицкая - Советы мудрой свекрови. О детях, мужьях и не только…

Более страшной ночи у Натальи не было. С кем посоветоваться? К кому бежать? К маме? Но мама, всю жизнь прожившая за Натальиным отцом как за каменной стеной, вряд ли одобрила бы решение развестись. Она до сих пор не отошла от папиной смерти, и решение дочери собственными руками разрушить семью восприняла бы как кощунство. Нет, мама здесь не советчик. Она в такой ситуации никогда не была, во всяком случае, Наталья не могла представить, чтобы ее отец обнимал бы чужую женщину так, как Виталий свою блондинку.

К подругам? У нее не было таких подруг, с которыми можно было бы поделиться чем-то серьезным. Так, несколько приятельниц, с которыми раз в несколько месяцев встречались в кафешках, обсуждали тряпки, свадьбы и разводы звезд. Вся ее жизнь была сосредоточена на семье, и лучшим другом был муж. Был! От этого прошедшего времени Наталье стало еще горше, она захлебнулась рыданиями. Было мучительно жаль себя, Сашеньку, маму.

Господи! Вот бы заснуть, проснуться и понять, что это странный, страшный сон, не более того. Но чудес, увы, не бывает.

Надеяться можно только на себя. И к утру она приняла решение.

Привела себя в порядок, приняла душ, слегка подкрасилась, уложила волосы, надела удачно скрывающие недостатки фигуры брюки и свитер с глубоким вырезом – коралловый цвет ей очень шел, муж всегда об этом говорил. Туфли на каблуке (никаких стоптанных тапок!). Достала из собранной вчера сумки вещи мужа и аккуратно развесила в их шкафу. Она знала точно – ей есть что терять и важно сохранить семью. Да, Виталий уже не будет в ее сознании на том пьедестале, куда она его воздвигла. Он обычный человек, которому не чужды слабости. Что ж, она простит его. Хотя так, как раньше, уже не будет, но об этом Светлана не позволяла себе думать…

А теперь еще одна история – моей соседки Людмилы. Вот кто умеет терпеть и прощать…

В том, что Геннадий ходит налево, Людмила не просто догадывалась – знала точно. «Красивый муж – чужой муж», – говорила ее мама, неодобрительно поглядывая на Генку, когда они с Людой еще только «женихались». Впрочем, этот конфетно-букетный период длился совсем недолго. Мамаша укатила в санаторий по профсоюзной путевке, и уже на следующий день Генкины носки висели в Людмилиной ванной, а сам он лежал на ее диване, ожидая, когда будет готов завтрак. Какие уж тут конфеты и букеты. Людмила порхала, счастливая, впору было исполнять песенку зайца из «Ну, погоди!»: «Лучший мой подарочек – это ты!»

Ни уговоры матери, ни железобетонные доводы, которые приводили подруги, Люду не убедили. Она представляла себе картину: вот идет она, не красавица, конечно, но весьма себе ничего – фигура что надо, грива развевающихся волос, умело наложенный макияж. А рядом – он. Красив, как Аполлон, атлетически сложен, поигрывает бицепсами, держит мощной рукой ее за талию. Ну не мечта? Конечно, мечта! Да все обзавидуются.

На свадьбе Генка напился и стал щипать за попу свидетельницу, та насилу отбилась. Людмила делала вид, что ничего не замечает.

Эту тактику – чего не вижу, того не существует, – она успешно применяла всю жизнь.

Генка ей охотно подыгрывал. Как и многие мужчины, он был уверен, что семья – это святое. Но он, кормилец и поилец этой семьи, который ради жены и детей трудится, не жалея себя, имеет право на небольшие развлечения. Он же не уходит, грамотно шифруется. И «всегда возвращается в стойло» – это Геннадий всю жизнь считал главным своим достоинством. В общем, Людмила убедила его в том, что он – ее главный подарок, основная удача.

Сейчас Люда с Геной готовятся отпраздновать юбилей – серебряную свадьбу. Время летит незаметно и быстро.

Люда любит, затянувшись сигареткой на моей кухне, – Гена запах дыма не выносит, поэтому она ходит курить или ко мне, или к другой соседке, – снисходительно рассказывать о своем опыте сохранения отношений.

– Мужик у меня – сама знаешь, красавец. До сих пор не привыкну. Ну я тоже не из последних. Раздалась, правда, в последнее время, но Генка говорит – женщины в теле ему нравятся. – Тут Люда выпрямляется, демонстрируя могучую стать и бюст никак не меньше пятого номера. – Гулял он по молодости – ух! Сколько я слез пролила, но ему никогда не показывала, что знаю о его походах. Ведь бывают бабы – такие, прости господи, дуры! Узнают о том, что мужик к другой сходил, и ну допрашивать: «И как ты мог? И что ж теперь? А ты ее любишь?» А мужик – он же чисто ребенок. Так-то он о той другой бабе серьезно и не думал – ну было пару раз, подумаешь. Семья есть семья. А тут начинает грузиться по полной: «Как же я мог? А может, я и правда ее люблю?» Так, знаешь, и до развода недалеко.

А у нас дети, между прочим. Да и мне разведенкой становиться интереса ноль. Ничего, сейчас он вон успокоился. Вечерами дома, выходные на даче, в отпуск со мной. А разведись я по молодости – и что? Ишачила бы в две смены, чтобы пацанов прокормить, и замуж бы уже не вышла. Во-первых, я, кроме Генки, никого бы не полюбила, а во-вторых, с двумя-то детьми я кому нужна?

И думаешь, он не ценит? Еще как ценит! Тебе, говорит, Людок, памятник за терпение надо ставить! Что бы я без тебя!

И я вижу, что Людмила и впрямь гордится тем, что имеет: мужем, красавцем, который наконец «успокоился» и все реже бегает по бабам – не прошло и двадцати пяти лет, дачей, домом – полной чашей, машиной в гараже.

Вот уж точно – каждый выбирает по себе.

Не говори плохо о его друзьях. Даже если очень хочется. Даже если ты считаешь, что они не лучшим образом влияют на твоего благоверного. И упаси бог пытаться раскрыть ему глаза на коварство тех, кого он считает друзьями.Мужчина – если он настоящий мужчина, а других мы в расчет и не берем – ценит дружбу очень высоко. Поговорку «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» он воспринимает буквально. Ты ни во что не ставишь его друзей? Позволяешь себе пренебрежительно о них отзываться? Разговариваешь с ними не очень-то любезно? Значит, ты прежде всего не уважаешь собственного мужа. Будь лояльна к тем, кто ему дорог. Поверь, он оценит.

Выбирая между журавлем и синицей, я советую предпочесть синицу в руке. Журавль – он далеко в небе, и совсем неизвестно – то ли прилетит, то ли нет, и будет ли он столь же прекрасен при ближайшем рассмотрении. Кощунство, конечно, собственного мужа сравнивать с синицей. Да и вообще – это же не вещь: устарела, надоела, выбросил, купил новую. Но что греха таить, бывает, что и проскакивает мысль: а ведь я достойна большего! Не совершай поступков, о которых будешь жалеть.