Сергей Кузнечихин - БИЧ-Рыба (сборник)

Не верите?

Я тоже сначала не поверил, но Анатолий Степанович книжечку раскрыл на нужном месте, а там черным по белому. Лунин даже брата царя на дуэль вызывал, великий князь отказался, но вызов-то был. В поединке главное не стрельба, не кровь, а готовность подойти к барьеру.

Анатолий Степанович про декабристов мог целыми днями рассказывать. О Лунине знал больше, чем о себе. Не случайно, конечно. Я спрашивал: может, прабабка все-таки согрешила с гусаром, дело-то житейское. Товарищ мой ни в какую. Сердился – не позволю, мол, глумиться над памятью честной прабабушки. Даже пьяный, даже при дамах, которым хотел понравиться, никогда не примазывался к чужой славе. И все-таки портрет, перефотографированный из книжки, показать не забывал, и разговор о декабристах заводил при первом удобном случае, но тут же уточнял, что если нет документов, ни о каком родстве не может быть и речи.

У него, собственно, и без декабристов славы хватало. Чемпион Сибири по преферансу, если бы первенство проводилось. Да и на работе не в последних отсиживался. Тот же Гена Саблин и с монтажниками лихо управлялся, и с начальством умел найти общий язык, но если требовалось разобраться в сложных чертежах или вести переговоры с проектировщиками, то без Анатолия Степановича было не обойтись. Его и конструкторы сватали, и ученые зазывали на кандидатскую – не соблазнился, не гусарское это дело – скучать в конторе за копеечную зарплату. И от волка увильнул, и от медведя увернулся, а лиса нашла чем зацепить. Женился. В медовый месяц хоть коньяк пей, хоть шампанское, а хмель все равно как после медовухи – мужик полагает, что в любой момент может выйти на свежий воздух, а попробует… и никакой возможности, ноги не идут, словно связанные.

Саблинская шуточка, может, и приблизила крутой поворот, но и без Гены шло к тому. Короче, отгулял гусар. Написал под диктовку жены два заявления: одно – об уходе, другое – о приеме на работу в пищевой техникум, читать лекции по теплоснабжению. Так ведь и там можно человеком остаться.

Год прошел или полтора – не помню, разница не принципиальная. Возвращаюсь из Дудинки, имею для друзей полрюкзака вяленой корюшки. Сам-то я эту жадную рыбку не употребляю – объелся однажды. Себе я туруханочки привез. Смыл дорожный пот и звоню Анатолию Степановичу, чтобы пригласить пивком побаловаться, а может, и «пулю» расписать. К телефону подходит жена и говорит, что он в техникуме, экзамены у заочников принимает. Работа есть работа, чужое дело я всегда уважаю. Бросил в сумку пару жменей рыбешки, сунул в карман бумажник и порулил на проспект. Полкилометра прошел, встретил знакомую, не очень близкую, но как бы это помягче объяснить… В общем, с красивой женщиной всегда хочется познакомиться поближе. Стоим, обсуждаем международную обстановку, но на самом интересном месте женщина улавливает запах рыбы и требует пива. Желание прекрасной дамы для меня всегда важнее постановления правительства. Отправляемся на поиски. Возле пивбара по случаю субботы густая толпа сумрачных мужиков. Да и неудобно вести нежное создание в сибирский пивбар. Барская философия не для дамских ушей. Но старательный старается, шустрый шустрит, а ленивый думает. Я подумал. И повел ее на берег в гостиницу, там на втором этаже в буфете почти всегда кое-что имелось. Шагаем по набережной вдоль красивой природы, пытаюсь произвести впечатление, заодно и спутницу успокаиваю: буфетик, мол, чистенький, публика интеллигентная и никакой очереди, а мимо коридорной надо идти с гордым, независимым видом.

Прошли.

Поднимаемся в буфет – все, как обещал, с нашей стороны прилавка единственный человек, пусть без очков, но с лысиной.

И кто бы вы думали?

Анатолий Степанович.

– А как же экзамены? – спрашиваю.

– Нормально, – говорит, – поставил две двойки, чтобы уважали, и пошел пить пиво.

– И не жалко бедных заочников? – спрашивает моя знакомая.

Анатолий Степанович видит красивую женщину и начинает объяснять с подробностями.

– Вы правы, дорогая, жалость – прекрасное чувство, но долг обязывает. И опять же своя специфика, техникум у нас пищевой, все заочницы из торговли, что они могут понимать в теплогазоснабжении, да и зачем им в этих дебрях разбираться. Но девушки бойкие, подходят и говорят: дорогой наш Анатолий Степанович, вы такой умный, а мы такие глупые, мы даже считать не умеем, всегда ошибаемся в большую сторону. Сказали, поулыбались и протягивают коробку конфет и бутылку коньяка: выпейте, мол, на здоровье и закусите, а нам много не надо, нам бы по троечке. А я им: нет, говорю, по троечке с каждой – это слишком жестоко, мне и пятерки хватит, чтобы пивка в перерыве попить.

Я стою, посмеиваюсь. Спутница моя ресницами щеки щекочет, не может понять – шутит он или на самом деле вымогательством занимается. Это теперь преподаватели берут не краснея, а в те годы подобное обучение только на Кавказе было. Анатолий Степанович видит, что мы не совсем верим, достает из кармана пятерку.

– Видите, какая новенькая, аж хрустит, а нам зарплату всегда мятыми выдают. Так что приглашаю вас на пиво, заработанное честной экспроприацией.

Берет дюжину бутылок и усаживает нас за свой столик. Но времени-то у него в обрез, надо идти экзамены у следующей группы принимать. А расставаться неохота. Если уж начал перед красивой женщиной картину гнать, остановиться трудно. И дело не в том, что отбить ее хочет, нет, на чужое зариться не любитель, просто по выступлениям соскучился, артисту зритель нужен, а дома выступать не перед кем, жена, как и положено бухгалтеру, юмора не понимает, а теща и того серьезнее.

Половину пива выпить не успели, а ему бежать пора. А как бежать, если уже завяз. Начинает агитировать нас прихватить остатки пива и ехать принимать экзамены. Втроем быстренько, мол, раскидаем, а потом возвратимся к продолжению приятной беседы, не тащить же коньяк с конфетами домой, теща что-нибудь нехорошее подумать может. Я тормознуть пытался, куда, мол, с моим шестимесячным образованием экзамены принимать. Да разве его урезонишь. И знакомая моя – девушка с характером. Интересно ей. Давно ли к жалости призывала, да коротка женская память.

– Я хочу поставить двойку, – говорит. – Хоть бы одну, но жирную-прежирную! Всю жизнь мечтала.

При таком раскладе и мне деваться некуда. Говорил же, что не могу противиться дамским капризам.

Поехали принимать экзамены.

В учительской, или как она там в техникумах называется, мой друг и коробку с конфетами показал, и коньячок, чтобы хвастуном не посчитали. Армянский, кстати, коньячишко, продавщицы знают, чем задобрить. Но знакомую мою это не испугало.

Заходим в аудиторию. В помещении прохладно, а заочницы, у кого прелести имелись, все без теплых кофт и платков оренбургских. Я бы и значения этому не придал, если бы моя подруга не шепнула: держитесь, мол, ребята, берегите зрение. Девушки за билетами подходят, одна другой улыбчивей. А мы смотрим, как Анатолий Степанович важность изображает, и мы вслед за ним, как обезьяны. Однако несерьезным людям на такой работе и надорваться недолго. Студентки пишут чего-то там на листочках, к ответам готовятся, но время, между прочим, уходит, а пиво с возрастом лучше не становится. Стул под Анатолием Степановичем чуть ли не человеческим голосом стонет. И друг мой не выдерживает.