Сергей Кузнечихин - БИЧ-Рыба (сборник)

На шестой день нашли хорошую площадку для вертолета и решили дальше не сплавляться. Впереди перекат шумел, а может даже и порожек, на другой стороне речка впадала, так что было где разгуляться. И погода наладилась. Солнышко над горами повисло. Умытое, ласковое. Припоздало, конечно. Так ведь могло и вовсе не появиться. И рыба расклевалась. Мы еще табор доустраивали, а свояк уже учесал со спиннингом по берегу. Пенки снимать. Правда, не ахти какие жирные: таймень почему-то совсем не брал, Мишка в первый день выволок одного, и все, пропала благородная рыба. Но свояк и щукам рад был. Мы палатку поставили и тоже за снастеньки. Мишка с родственником поплыли на другой берег, а я – вниз, туда, где перекат шумел. С полкилометра спустился, смотрю, связчик мой стоит. Меня увидел, руками замахал. Деваться некуда, пришлось подчаливать. Беда у человека. Щука сорвалась. А там вытащить крупную рыбу действительно тяжело. Берег не сказать чтоб высокий, около метра, но подмытый, вывести некуда, поднимать приходится. На этом подъеме щука и наставила ему рога, да еще и блесну с собой прихватила. Посадил соблазненного и покинутого в лодку. Снова вдвоем. А вечер, как по спецзаказу. Красотища! Вышли на плес. Ветра почти нет. Вода чуть-чуть рябит, на солнышке переливается. Плес неглубокий, но щук – словно шпаны на бульваре. То впереди плесканет, то за спиной бултыхнется. Меня-то эти игрища не волновали, я на хариуса нацелился, даже спиннинг с собой не взял, чтобы не отвлекаться. А своячок дорвался. Четыре раза кинул, двух штук вытащил. В раж вошел. Хлестал налево и направо. Ладно, думаю, пусть потешится, может, первый и последний раз такой клев достался. Свой берег обловил, не насытился. На чужой зарится. Туда, мол, рули. К середине уже подходили, и у меня за спиной щука сыграла. Хлестко ударила. А он в этот момент только что траву с тройника снял. И, не глядя, маханул с разворота на звук. О том, что я на корме торчу, разумеется, забыл. Врать не стану, будто блесна летела в мою физиономию, такого с близкого расстояния разглядеть не успеешь, просто почувствовал, что жизнь в опасности, и кувырнулся за борт. Другого спасения у меня не было. Потом он, конечно, извинялся, заверял, что не специально в меня кидал. Этого только не хватало. Ясно, что не со зла. Но когда я оказался в воде, а у него схватила щука, он даже не посмотрел в мою сторону, только крикнул, чтобы я лодку не дергал, а когда подвел рыбину к борту, заорал:

– Чего телишься, хватай багорчик и помогай вытаскивать!

Рыба может уйти, а я никуда не денусь, но тут уж не до претензий, на то она и рыбалка. Обидно, что вымок до трусов. Он, конечно, поинтересовался, что я намерен делать: дальше плыть или возвращаться к костру. Спрашивает, а на лице печатными буквами, как на плакате, нарисовано: «Неужели все бросишь?» Да не собирался я возвращаться, не сахарный, не растаю, мне еще перекат хотелось проверить. Вылил воду из сапог, выжал одежду, и дальше поплыли.

Когда подошли к перекату, солнце уже к верхушкам деревьев подкрадывалось. Хариус клевал крупный и брал жадно, только времени оставалось маловато, и солнце некстати расшалилось, хлестало по глазам прямой наводкой, мешало вовремя засечь поклевку. И комары словно взбесились. Связчик заскучал. Поторапливать начал. Получалось, будто я виноват, что мы так поздно до места дошли. Хотя резон в его тревоге был. Возвращаться в темноте против течения удовольствия не много. Но ведь меня тоже не просто оттащить от места, когда клюет. Однако азарт против занудства редко выстаивает. Вода огонь тушит. Пришлось сматывать удочки.

Когда плывешь по течению, темнеет намного медленнее. А тут, пока рыбу, раскиданную по берегу, собирали, пока лодку подкачивали, пока поперек плеса гребли, глянули, а вода уже из голубой в черную превратилась. И берега в этой черноте потонули. Темнотища непроглядная. Даже костра на таборе не видно, потому что русло петляет, как беглый зэк. Оставленный перекат должен вроде бы все тише и тише становиться, а кажется, что он, наоборот, гул наращивает. Пихаюсь шестом, не жалея сил, а ощущение, будто лодку несет назад. Берегов-то не видно, глазу не за что заякориться. Да еще и пассажир нудит, так что предыдущие дни раем кажутся. И вдруг на пути горловина откуда-то взялась. Течение – хоть турбину ставь. Вода между валунами с ревом прет. Когда самосплавом шли, не заметили, как проскочили. Да и мудрено ли – секундное дело. Туда – с ветерком, оттуда – с парком. Шест от напряжения в три погибели, а лодка ни сантиметра вперед. Свояк скулит, что я в приток зарулил – не помнит он этих камней. Еще бы он помнил, когда сидел и на своих щук любовался, сюсюкал над ними, чуть ли не целоваться лез. У меня грешным делом тоже подозрение мелькнуло, что мы не туда плывем, но вовремя образумился. Боковая речка впадала чуть выше нашего табора, мимо костра мы никак не могли проскочить. Еле вразумил паникера. Хотя и не до разговоров было. Упираюсь в шест, своячок советами тиранит, а река гонит в другую сторону, лодку перевернуть норовит. Попробовал бережком проскочить, в камни уперся. Между камней струя мощней лазури, или как там в школе учили…

Светлей лазури, говорите?

Может, и светлей, но разглядывать не было сил.

Все, кричу, шабаш, не одолеть нам эту горловину, вылезаем, лодку в руки – и пехом по берегу. Свояк ворчит, что я шестом работать не умею. Надо было передать ему инструментик, и пусть бы сам попробовал, да опасно, вдруг снова решит, что мы в притоке застряли, и назад развернется. Без лишних слов выскочил на берег и лодку на себя тяну. Ему ничего не оставалось делать, как подчиниться. И пройти-то пришлось десяток шагов. Сколько сил напрасно угробил. Спустили лодку на воду. Пока мелко было – рядом шли. Потом вижу, что пора усаживаться. Залезай, кричу, а сам еще пару шагов сделал и только после этого закинул ногу за борт, а другой – оттолкнулся. Корма, естественно, вильнула. А пассажир не успел еще угнездиться, ну и бултыхнулся. Я спиною к нему был, не видел, но ведь взрослый же человек, давно пора без няньки обходиться. Понадеялся. А он на глубине чуть выше колена умудрился искупаться по горло. Господи, что тут началось! Оказалось, что я специально это подстроил, в отместку за мое купание на щучьем плесе, для того и на берег его выманил, чтобы потом отомстить. У него нервы, а у меня что – протезы? Терпеть всякую белиберду я вроде не нанимался. Но ведь молчу. Отшучиваюсь. И уж совсем не потому, что он якобы на космос работает или чья-то седьмая кость от колена. Случись такое в городе, нашел бы, чем ответить даже настоящему космонавту, без всяких там «якобы». Но в лодке другие законы. На реке, как в кабаке, ссоры добром не кончаются.

Выдержал.

Выстоял.

Вытерпел.