Нина Хеймец - Клуб любителей диафильмов

Однажды я заметил, что табличка с названием кафе исчезла со стены. Видимо, шурупы, на которых она держалась, совсем проржавели, и она упала — сама, или ветер ее сорвал. Но дом, где я нахожусь, так и называют: «Магазин музыкальных инструментов, где раньше было кафе «У Лео»». Любой прохожий, из местных, его знает.

Ты не приедешь. Я хожу по городу и представляю себе, как мы будем идти здесь вдвоем, по этим улицам. У меня все готово.

Лея поворачивает ключ на два оборота. Ценных экспонатов в мастерской нет, но директор распорядился, чтобы ночью все двери в музее были заперты. Лея уходит с работы одной из последних. Она всегда задерживается на площадке между вторым и третьим этажами. Там висят две фотографии, в высоту человеческого роста. На фотографиях — башни. Одна из них выглядит как раковина гигантской улитки. Другая, с конусовидной крышей, напоминает вытянутую вверх шестеренку. Вокруг — пустыня. У подножия одного из сооружений стоит человек в белой рубашке. Лицо человека разглядеть невозможно. Рядом с башней он кажется крошечным. Пустыня на снимках выглядит огромной заброшенной стройплощадкой. Лея пытается представить себе лицо человека в белой рубашке. Ей это не удается. Она представляет себе лицо, видит его черты крупным планом. Но у нее не получается совместить его с фигуркой у башни. «Ты сделан из песка, — говорит она человеку на снимке, — если по — дойти к тебе поближе, то сразу станет видно, что из твоих глаз и рта сыплется сухой песок». Снимки немного размыты — как будто фотограф находился далеко от объекта. Лишь этот изъян изображения доказывает, что башни действительно существуют. Или — существовали. В здании музея не осталось посетителей, из сотрудников — лишь сторож на первом этаже. Лею никто не тревожит.

Она спускается по лестнице. В коридорах уже полутемно. Сейчас она попрощается с Шимоном, их сторожем, и пойдет домой. Но сторожа на месте не оказывается. Из комнаты охраны к ней выходит женщина. Лея никогда раньше ее не встречала.

— Добрый вечер. Меня зовут Дина, — говорит женщина, — Шимон уехал в гости к сыну. Вернется через несколько дней. А я, вот, вместо него.

— Добрый вечер, — отвечает Лея.

— Вообще‑то я уже на пенсии, но, когда надо кого‑нибудь заменить, директор охранной фирмы обращается ко мне. Он знает, что уж на меня‑то можно положиться. Я обычно в тихих местах сижу. В библиотеках, в музеях.

Дина одета в пестрое трикотажное платье, но Лея почему‑то представляет себе, как Дина сидит в униформе охранной фирмы, в каком‑то незнакомом здании. Это библиотека. Широкие окна читального зала закрыты жалюзи, но в помещение все равно проникает солнечный свет. На поясе у Дины пистолетная кобура. Наверное, пустая. На столе стоит термос с отломанной ручкой. Дина здоровается с посетителями. Потом Лея представляет себе большую лохматую собаку. Она сидит рядом с Диной. Лея спохватывается: «Откуда взялась в библиотеке собака?». Она говорит:

— Я тоже на пенсии. Директор музея попросил меня пока не уходить.

— Вы искусствовед? — спрашивает Дина.

— Нет, я портниха. Однажды, лет двадцать тому назад, ко мне пришла новая заказчица. Она руководила студией восточного танца, и им понадобились костюмы. И так получилось, что на их выступление пришел посмотреть директор этого музея. Наряды танцовщиц ему очень понравились, и он предложил мне здесь работать.

Лее кажется, будто она слышит себя со стороны.

— Хотите, я покажу вам свою мастерскую?

Они поднимаются на третий этаж. Лея открывает дверь.

На длинном столе разложены куски тканей — черные и белые. В пластиковых ящичках — разноцветные нитки, бусины и продырявленные монеты. Вдоль стен стоят манекены. На них — вышитые накидки из верблюжьей шерсти, черные льняные платья, затейливо скрученные чалмы, узорные пояса.

— Вы реставрируете костюмы? — спрашивает Дина.

— Я, бывает, их и сама шью, — говорит Лея, — Вот недавно была у нас выставка — свадебная церемония у берберов. И, представьте себе, все нашлось в запасниках — одежда для жениха, родителей и гостей, украшения, посуда, даже детские нарядные костюмы нашлись. А для невесты — нет ничего. Все на месте, а невесты — нет. Вы представляете себе такую свадьбу? Пришлось мне самой делать невесту, шить для нее свадебное платье. Но это — наш музейный секрет.

— Я никому не расскажу, — обещает Дина. Она обходит комнату, разглядывая костюмы. На одном из манекенов ничего не надето. На плече у него висит сумочка. Все ткани в мастерской изо льна и шерсти, но

сумочка — из черного бархата. На сумочке вышивка — по реке плывет кораблик под белым парусом. По набережной прогуливаются люди.

— Эта вещь не похожа на все остальные, — говорит Дина, — она будто по ошибке здесь оказалась.

— Это — не для музея, — отвечает Лея. Я сделала эту сумочку для одной своей знакомой. Она скоро ко мне приедет. Мы очень давно не виделись. Приедет — ее будет ждать подарок.

Лея выходит на улицу. Она всегда возвращается с работы пешком. Организм нуждается в умеренной нагрузке — это ясно и без врачей. Прошел дождь; мокрые мостовые отражают свет фонарей и огни светофоров. На застекленных верандах кафе люди улыбаются друг другу. Все это притягивает к себе взгляд, отвлекая внимание от несоответствий, проявляющихся в темное время суток. Лишенные цвета кипарисы напоминают готические колокольни; с ними соседствуют огромные фикусы. Сплетение их ветвей хаотично, они тянутся к ней поверх каменных изгородей, словно она Заклинательница змей на картине Руссо. Жесткие листья едва не касаются ее волос. Лея поднимает воротник пальто.

\)

На следующий день у Леи много работы. Скоро откроется новая выставка. Лея готовит для нее нарядные платья. Кончики пальцев огрубели и не чувствительны к случайным уколам. Вышитые на ткани ромбы дают отпор пристальным взглядам. Звезды развеивают опрометчивые пожелания по восьми ветрам. Рыбы приносят удачу.

Мы, наверное, никогда не увидимся. Я всегда буду приходить к тебе, а ты всегда будешь мне улыбаться, и я буду нести в себе эту улыбку.

Потому что, когда тебе было плохо, я не могла сделать тебя счастливой, а когда ты была счастлива, то это не могло быть из‑за меня. Иголка с трудом одолевает сложенный в несколько слоев лен. Лея нанизывает на нитки стеклянные бусины и кусочки красных кораллов. Стежки должны быть одинаковой высоты — ниточка к ниточке.

Вечером, перед тем как уйти, Лея подходит к столу Дины и протягивает ей небольшой сверток. Дина разворачивает бумагу. В свертке — черная бархатная сумочка. Та самая. Шелковые нитки вышивки поблескивают под светом настольной лампы.

— Это вам, — говорит Лея, — возьмите, мне будет приятно.