Нина Хеймец - Клуб любителей диафильмов

Я пытался отговорить маму, но она непременно хотела ехать. Я взял на работе отпуск, чтобы сопровождать ее. Мы купили билеты и вылетели на самолете в Афины. Сам не знаю, чего я ждал. Я слонялся по кораблю, не зная, чем себя занять. В узких корабельных коридорах были пластиковые поручни и белые навесные потолки. Над койками в каютах висели репродукции «Подсолнухов» Ван — Гога. После ужина предлагалось караоке. Я проводил время в баре, пробуя один коктейль за другим. А вот маме, как раз, путешествие пришлось по душе. Она говорила, что нашла очень интересных собеседников, подобных которым вряд ли бы встретила в своем городке. Однако познакомить нас мама не успела. В ночь, когда мы плыли на остров Родос, ее не стало. Корабельный врач считал, что она умерла во сне, от сердечного приступа.

Я похоронил маму на этом острове и вернулся на родину. Разбирая бумаги в мамином доме, я наткнулся на пакет с семейными фотографиями. Вначале я рассматривал фотографии мамы и тети Катарины. Я вглядывался в их лица, подолгу держа в руках каждый снимок. Потом на фотографиях появился я сам: вот мама держит меня на руках, вот мы с тетей Катариной в городском парке — в руках у меня машинка, грузовик.

Я даже вспомнил, как просил тетю мне его купить, и как радовался, получив эту игрушку. Я смотрел на мамины фотографии военных лет, на себя в магистерской мантии, на тетю Катарину, склонившуюся над вязанием у настольной лампы. Это были изображения людей, которых я любил, и которые были моей семьей. Но в то же время я вдруг ощутил от них странную отчужденность. Наши лица впервые показались мне некрасивыми. Каждая из фотографий имела смысл, но все вместе, разбросанные по столу в гостиной, они были лишь случайными фрагментами жизней трех человек. Единственным, что их упорядочивало, придавало хоть какую‑то логику, было наше взросление и старение.

Я вышел на улицу и пошел в сторону порта. Мне нужно было оказаться у моря — я надеялся, что там мне станет легче дышать. И действительно, морской ветер немного успокоил меня. Я сел на скамейку и стал наблюдать за заходившими в порт кораблями. И тут я ее увидел. Деревянная яхта «Морская птица» проплывала мимо берега, не сворачивая к гавани. Окошко рубки было освещено. На носу корабля был прикреплен небольшой фонарик, его лучи отражались в воде. Я дождался, пока яхта скроется за мысом, и пошел домой. На следующее утро я вернулся в столицу. Теперь я знал, что мне нужно делать.

С тех пор я путешествую. Я вышел на пенсию, живу очень скромно, и могу позволить себе ежегодные дальние поездки. Я должен разъезжать по миру, потому что «Морская птица» редко заходит дважды в один и тот же порт. Я побывал во многих городах, но невнимательно осматривал их достопримечательности. Я приезжаю, чтобы дождаться «Морской птицы». И еще не было случая, чтобы она не появилась.

Но позвольте, — впервые за это утро я решился прервать моего собеседника, — река, на которой мы сейчас находимся, изобилует порогами — вы сами видите. Готов держать пари, что даже шлюзы ее — мелководны. Ни одно морское судно не сможет здесь пройти.

— Это мелочи, — возразил он, — Дело совсем не в этом. Раньше я думал, как вы, и выбирал для своих поездок города, лежащие на берегу моря. Однажды я провел два дня, сидя в портовом ресторанчике одного городка на западе Франции, вот примерно, как сейчас. Я пришел уже, было, в отчаяние — мне никогда не приходилось ждать ее так долго. На третий день я вдруг почувствовал себя плохо и вынужден был вернуться в гостиницу. Проходя мимо фонтана в каком‑то сквере, я присел отдохнуть. Была поздняя осень, небо было затянуто тучами. В фонтане плавали кораблики с разноцветными парусами — синими, зелеными, оранжевыми. Их давал детям на прокат стоявший неподалеку человек с тележкой — два франка за полчаса. На каждом парусе был отпечатан номер — чтобы не перепутать. И тут я заметил, что один кораблик, с виду — такой же, как и остальные, все же отличается от других. Вместо номера, на парусе была выведена надпись: «L’oiseau de тег». Это была она, «Морская птица»! Я всё‑таки увидел ее.

Незнакомец замолчал, пристально глядя в окно. Дождь почти перестал, и проплывавшие мимо нас корабли было хорошо видно. По большей части это были небольшие баржи.

— А вот и ты, — я едва расслышал, как он это сказал.

На реке показался прогулочный катер. Все скамейки на нем пустовали. На палубе был лишь человек в желтом клеенчатом плаще с капюшоном. Он стоял, облокотившись на бортовой поручень, курил и смотрел на воду. «The Sea Bird» — прочитал я надпись над якорем.

— Что ж, мне пора, — сказал незнакомец, — простите, что отнял у вас столько времени.

— Постойте! — окликнул я его, но мой собеседник уже направлялся к выходу и, казалось, не слышал меня. И это, наверное, было к лучшему, поскольку я и сам не знал, что же я хочу ему сказать.

Намеченные на тот день переговоры прошли неудачно. Я не мог собраться с мыслями. Возможно, сказалась бессонная ночь. Когда я вернулся в свой город, мой шеф объявил мне, что очень недоволен моей работой и мне стоит подыскать себе другое место. Узнав, что в Морском управлении освободилась вакансия архивариуса, я поступил на эту должность. С тех пор я провожу время за чтением бортовых журналов и таможенных ведомостей. Что ж, теперь я, по крайней мере, не должен поддерживать контакты с людьми, которые мне безразличны. Так что от моего увольнения я, скорее, выиграл. Я часто вспоминаю тот осенний день в Праге и моего случайного собеседника. Прошло уже много лет, и его, боюсь, больше нет в живых. Но, понимая это, я, странным образом, продолжаю думать, что он путешествует по разным городам и встречает свою «Морскую птицу». И она каждый раз приплывает к нему, и на ней горят огни и развеваются разноцветные флаги.

«Это не то, что вы думаете, — говорил он, — конечно, единственное окно. Больше тут ночью светиться нечему. Здесь и не живет почти никто, вы же видите — во всех домах ставни закрыты. Это не на ночь, нет. Они всегда закрыты. А внутри домов вода плещется. Я знаю, я в щелочку заглядывал. Там за каналом бывший морской госпиталь, длинное такое здание — так если внутрь проникнуть, там знаете, сколько крабов можно наловить. Только там замок — даже монтировкой не открыть. Да и нехорошо это, наверное. Вдруг владельцы все же объявятся. Придут, а там у них побывал кто‑то. Вам повезло, что я так поздно не спал еще? Вам не повезло, я ночами всегда работаю, везения тут никакого нет. Вот если бы вы днем пришли, то вам бы не повезло, это уж точно. Днем я сплю, и тут нет никого. Но что значит, «заблудились»? К кому вы тут еще могли ехать, не к крабам же, ночью. Нет, здесь что‑то не так. Вас послали ко мне, верно?

А что еще я мог ему сказать? Конечно, «заблудился» — странное объяснение. Он был прав, по — своему, но истинная причина моего здесь появления казалась мне