Лаура Дейв - Лондон – лучший город Америки

Нас окружил мрак.

Когда я только переехала в Наррагансетт, как-то вечером налетел такой сильный шторм, что во всем городе отключилось электричество. Я тогда сидела в баре у океана. Там обычно собирались местные жители: плотники, рыбаки, владельцы небольших магазинов – все, кто жил по соседству. Когда свет погас, посетители на секунду замолкли, а потом кто-то сказал:

– Ну вот, опять.

И все. Достали свечи, включили радио на батарейках и продолжили пить.

В фешенебельной нью-йоркской гостинице все происходило иначе. Первым делом отовсюду раздались вопли, захлопали двери, а хуже всего – отключились кондиционеры. Они и так не справлялись с жарой, но тут в считанные минуты стало совсем невыносимо.

Позже мне рассказали, что внизу народ высыпал на улицу, чтобы узнать, где еще случилась поломка. Кто-то говорил, что без электроэнергии остался весь южный район Центрального парка, кто-то доказывал, что в «Плазе», которая находится через квартал, поломки нет. Служащие сновали туда-сюда, собирали свечи и полотенца, освобождали холодильники. В тот день в гостинице пришлось выбросить пятнадцать килограмм свежей рыбы. В довершение картины одна дама упала посреди вестибюля в обморок.

Тем временем наверху люди вышли на балконы, к свету. Со всех сторон слышались версии того, что произошло, и как долго мы останемся без света и кондиционеров. Кто-то с соседнего балкона назвался ученым и заявил, что «виной всему перерасход электроэнергии в нижнем отсеке вентиляционной системы».

– И что, нужно быть ученым, чтобы до этого додуматься? – прошептала Мерил, когда мы возвращались в гостиную.

Она принесла из ванной свечи с ароматом фрезии, и мы уселись полукругом на полу.

– А платье не помнется? – спросила я. – Давай сядешь на полотенце, я сейчас принесу.

– Не надо, через пару минут оно все равно прилипнет, как клей. Удивительно, – с беззаботной улыбкой добавила Мерил. – Как будто специально. У мамы приступ случится.

Я попыталась успокоить ее, что все еще наладится, что свет успеют включить до начала церемонии, однако мне мало верилось, что во время праздников, да еще и вечером, найдется кому чинить поломку.

– Мер, ты не расстроилась? – спросил Джош.

– Нет. По крайней мере, будет что вспомнить. А так была бы еще одна свадьба в дорогой гостинице со стандартными музыкантами и церемониями.

Джош как-то странно улыбнулся в ответ на ее шутку, будто издалека. Я попыталась вернуть его в настоящее, напомнить, что надо сосредоточиться, но он не отвечал на мой взгляд.

– Пойду-ка я вниз, – заявила я, вставая. – Там, наверное, нужна помощь.

– Да, там точно полно проблем, лучше посиди с нами, – предложила Мерил.

– И представляешь, сколько придется спускаться? – напомнил Джош.

– Ничего, – бодро ответила я. – Ждите здесь, старайтесь не перегреваться, может, к началу церемонии лифты уже включат.

– Очень сомневаюсь, – сказал Джош.

На пороге меня посетила новая мысль, и я обернулась.

– А вы сможете с нами как-то связаться? Вдруг возникнет какая-то проблема?

– Разве может быть хуже? – резонно заметила Мерил.

– Эмми, если станет хуже, я заору, да так, что всем будет слышно, – пообещал Джош.

– Отлично, – сказала я и оставила их наедине.

Спускаться с двадцать четвертого этажа на десятисантиметровых каблуках оказалось не так уж и весело. Я натерла кожу, сбила и отдавила пальцы, ободрала лодыжки – и наконец, на подходе к одиннадцатому этажу решила-таки разуться. К этому поступку меня побудил еще и пример студенток из Техаса. Шумные декольтированные блондинки размахивали своими шпильками, будто собирались бросить их в лестничный колодец.

– Давай тоже, – подначила меня одна из студенток с розовыми туфельками. С некоторым благоговением я заметила, что они у нее одного цвета c ногтями на ногах. – В таких случаях не грех и разуться.

По-видимому, в таких случаях не грех и выпить. Студентки из Техаса были явно навеселе; впрочем, я и не осуждала выпивку в такое время суток, даже выпила бы с ними сама. Но только я разулась, как моя доброжелательница уронила бутылку с пивом, и я наступила босой ногой прямо на битое стекло.

Я вытащила из ступни несколько осколков и попробовала пройтись, однако почувствовала резь и вновь села. Больше я ничего не нашла и решила, если потребуется, допрыгать до вестибюля на одной ноге.

– Тебе помочь? – спросила девушка.

– Нет, спасибо, – покачала я головой. – Я сама.

Внизу уже была настоящая парилка. Я пошла искать маму в банкетном зале. Служащие гостиницы что-то раскладывали по стульям для приглашенных. Оказалось, это бумажные веера, такими еще дети играют. Помню, в детстве у меня был розовый, и Джош смеялся надо мной:

– Ты не знаешь, что когда машешь, тратишь больше энергии, чем когда просто сидишь? От твоего веера тебе только жарче. Лучше бы посидела спокойно.

Я представила, что он скажет теперь.

– Эмми! Слава Богу!

Мама бежала ко мне с какой-то важной новостью и даже не заметила, что у меня с ногой. И слава Богу.

– Эмми, представляешь, Мойниганы-Ричардсы и Бесс закрылись в подсобке и курят травку.

– Что?!

Мама наклонилась поближе и прошептала:

– Так теперь называют марихуану.

– Мам, хватит.

Мама укоризненно взглянула на меня и продолжила:

– Гости уже начинают подъезжать… И знаешь, что им говорят? Не выходить из машины и возвращаться домой, потому что через час тут станет чуть ли не жарче, чем на улице! Папа там же у входа уговаривает всех остаться. Посмотрим, кто победит. Я в него верю!

– А не проще ли перенести церемонию в парк?

– В парке еще хуже. – Мама отрицательно покачала головой, оглядываясь по сторонам в поисках новых дел. – Сорок градусов под палящим солнцем. Может, отменить свадьбу?.. Впрочем, пусть сами решают. Они же сегодня главные, все ради них.

Я не верила своим ушам.

– Что? – поинтересовалась она.

– Мам, ты не перестаешь меня удивлять. В самые подходящие для этого моменты.

Мама закатила глаза, потом еще раз на случай, если меня не проняло.

– Благодарю, – сказала она. – Давай сегодня обойдемся без лишней драмы, и так проблем хватает.

– Хорошо, скажи, что делать.

– Церемония пройдет здесь, после нее, как и планировалось, коктейли, но по-быстрому. Из закусок оставим только нескоропортящиеся. Так вообще говорят? Нескоропортящиеся?

– Говорят, но очень быстро.

– А если серьезно? Когда я так говорю, твой отец смотрит на меня, будто такого слова нет и я сама его придумала.

– А ты придумала?

– Очень может быть, – серьезно ответила она.

Я никогда не интересовалась рукоделием и прочими добродетелями хозяюшки. И даже внешнему виду уделяла внимание не больше необходимого, но знаю, что есть и другие представительницы женского рода, которые с рождения спят и видят обустройство будущего дома, свадьбу в мельчайших подробностях: с формой бокалов, фигурками из салфеток, засушенными букетиками. А я – другая. Такие, как я, могут и цветок засушить, и салфетку сложить, и бокалы натереть до блеска – но только под чьим-нибудь чутким руководством. Я даже банкетный стол могу сервировать, если мне показать, как это делается. Однако для меня это – детские игры, все равно что стащить мамину косметику. За подобными занятиями тянет хихикать в предвкушении, что вот-вот придет мама и устроит мне нагоняй.