Лия Флеминг - Забытые письма

А ночами я люблю смотреть на звезды и вспоминать прогулки, когда мы перебирались через Ридж, старую Джемайму, солнце… Я лежу и думаю, что пока мы крепко бьемся здесь, никто не коснется нашей зеленой прекрасной земли. Мне даже бывает неловко от своей сентиментальности – что посреди всего этого кошмара я мечтаю о такой красоте.

Будь храброй, мой маленький дружок, и не забывай писать мне. Я от души смеялся, когда ты написала, как Элви Бест дурным голосом фальшивила на том концерте в помощь доблестным бельгийским солдатам, и зрители аплодировали, надеясь поскорее прогнать ее со сцены, а она поняла это как знак восторга и решила выступить на бис, а тебе пришлось пережить этот позор снова. Я не теряю рассудка только благодаря тебе и тому, что ты олицетворяешь.

Сельма никому не давала читать этих писем. Это была ее драгоценная ниточка, связывавшая ее с его ужасным миром. Каждую ночь она смотрела на небо, пытаясь представить, как Гай пробирается по траншее, по дощатому настилу, осматривает своих солдат; вот он сидит, сжавшись в комочек, и пишет ей письмо, думает о ней, глядит на те же звезды. Его письма придавали ей силы, помогали пережить отчаяние отца и его воркотню.

Бартли, соберись, скомандовала она себе. Твои трудности – пустяки. Встань и иди выполнять свой долг, хватит причитать. Твой фронт – это молот и наковальня, а не ружье. Ну так иди же.

Хестер вынуждена была признать, что возвращение Энгуса домой не принесло ей той радости, какой она ожидала. Нельзя сказать, что он отказался давать уроки в Шарлэндской школе – нет, проводил, как договорились. Но вкладывал в них лишь холодный рассудок. Как выразилась жена директора, Мод, он «не берет пленных». Совершенно не терпит малейших отступлений от дисциплины или чуть небрежного шага в строю. Но здесь же мальчишки, не армия… а он иногда набрасывается на них с такой яростью… Недаром его совсем не любят, и даже начали поступать жалобы от родителей.

Энгус никогда не общался с деревенскими парнями и сыновьями фермеров, а теперь всячески старался притереться к ним, стал завсегдатаем «Оленьих рогов», рассуждал там о делах на фронте и выступал с советами, как выиграть войну. Затеял драку, когда Джек Плиммер, сын хозяина заведения, вернувшись на побывку домой, предложил ему заткнуться и засунуть свои деньги себе в пасть, а он-де по горло сыт вояками, видавшими окопы только с дивана и не нюхавшими пороху по ту сторону Ла-Манша… Завязалась потасовка, и Энгуса выпроводили как зачинщика.

А когда приходили письма от Гая, Энгус превращался в бешеного медведя; читал их и рвал в клочки.

– Это нечестно! Торчу тут, как болван расписной!

Чем чаще случались приступы, тем более он мрачнел, и доктор Мак выписал ему успокоительное.

– Паренек только и делает, что терзается своей участью. Найдите ему работенку потяжелей, чтобы времени у него не оставалось себя жалеть! Он выкарабкается. Господь дает нам ношу по силам. Просто нужно время.

У них не очень-то получилось последовать совету доктора, но Хестер старалась нагружать сына работой в саду. Потом отправила его к Чарльзу, в их лондонскую квартиру. Но полковник вот-вот должен был отправиться с лордом Китченером на север по какому-то сверхсекретному заданию и не мог уделять мальчику много времени. Энгус вернулся еще более жалким и беспокойным. Он еще раз совершил попытку пройти медицинскую комиссию, но его снова забраковали.

Своими огорчениями Хестер поделилась с Вайолет Хант. Но та после гибели Арнольда в одночасье превратилась в старуху, лишь суета в Женском институте и преподавание в воскресной школе удерживали ее на ногах. Сердце разрывается, когда видишь, как такая сильная женщина тает на глазах, и Хестер понимала, как же ей повезло, что хотя бы один из сыновей сейчас рядом с ней. Но так продолжаться больше не может. Если бы они были в силах хоть что-нибудь изменить…

Мысль ей подала леди Беллерби. Однажды утром, когда их группа, как обычно, собралась для шитья, она предалась рассуждениям:

– Мы открыли в доме временный госпиталь для раненых офицеров. Деревенский воздух поможет им быстрее поправиться. Сад, поля вокруг – тишина и покой помогут сбросить напряжение, восстановить силы. Я знаю, командование ищет такие же дома, где есть свободные комнаты. Они дадут сиделок и весь персонал. Если начистоту, для меня это ниспосланное свыше облегчение, не дает затонуть моему древнему кораблю… Ухаживать за ранеными вам самим не обязательно, достаточно предоставить помещения. Ватерлоо-хаус идеально подошел бы – не слишком большой, недалеко от станции, родным будет удобно навещать своих. Вы же вдвоем сейчас? Одни в доме? Как горошинки в барабане… Чарльз сопровождает лорда Китченера… – Стоило Дафне Беллерби разойтись, ее было уже не остановить. – Ах, он один что целый линкор, правда? Какой великолепный пример всем нам! И придет час, и придет человек… Вы должны гордиться, что Чарльз рядом с ним.

Хестер кивнула, размышляя. В самом деле, возможно, Энгус сможет увидеть вещи в ином свете – увидит, что кому-то гораздо хуже, чем ему. Сможет разговаривать о войне с такими же офицерами, как он. Разве он не такой же раненый, как они? Да, стоит об этом подумать! Но в Ватерлоо-хаус набьются чужие люди… Впрочем, офицеры ведь джентльмены, они уважительно отнесутся к ее дому, а командование выделит необходимую прислугу, чтобы готовить еду, следить за порядком… Возможно, Дафна права – они действительно живут в доме, который может послужить фронту.

В долине весна стояла в самой прекрасной своей поре – пышно зазеленели буки, розоватыми точечками цвела птичья вишня [14]. Природа не ведала, что где-то гремит война, и повсюду разбрызгала привычные краски – живые изгороди, поля, рощицы вспыхивают алыми маками, пурпурным ятрышником. В мае повеяло ароматом диких гиацинтов. Разве может созерцание такой красоты не поднимать настроение? Яркие краски вселяют веру в скорые перемены. Аромат розовой клумбы летом принесет новое успокоение, самый поникший дух воспрянет в новой надежде. Даже в «Оленьих рогах» стало повеселее. Неужели ее молитва услышана? Что ж, быть может, покой и мирная тишина нашего Шарлэнда, этой заброшенной деревеньки, помогут приблизить победу…

Эсси наконец собралась навестить Рут – свою сестру, жившую в пригороде Брэдфорда. Она не могла вспомнить, когда же в последний раз ездила к ней вот так, купив билет на поезд к югу, но Эйса настоял: ей необходимо развеяться, сменить обстановку. Заодно отметит и свое сорокалетие. Они выпьют чаю где-нибудь в кафе, а потом посмотрят какое-нибудь дневное представление. Рут придумала всю программу, за все платила она, и июньский день был прекрасным, трубы над домами и темные улицы вечером плыли в совершенно летнем зное. Эсси была в своем лучшем сером платье, на рукаве пришита черная ленточка в память о Ньютоне. Сельма соорудила модную прическу, сверху приколола лучшую шляпку из черной соломки.