Лия Флеминг - Забытые письма

Разве есть что-то утешительное в словах, которые она старательно записала? Гай где-то далеко… в море, в опасности? Что это значит, весь этот вздор о какой-то там справедливости? Она чувствовала себя обманутой. От слов, что сказала ей Марта, растерянность и отчаяние на душе стали только сильнее.

Эсси возвращалась домой в темноте. Спустившаяся на город тишина мягко окутывала ее кровоточащее сердце. Надо же, встретить эту женщину у Марты на кухне… Просто не верится. Впрочем, как и многие другие, леди Хестер тоже потеряла сына. Что ж тут удивительного, что она ищет какого-то контакта с ним, тем более что другой ее сын покинул эти места – прямо как Сельма, которую они сослали в Брэдфорд.

Ей так не хватало рядом жизнерадостного присутствия дочери, но она должна выполнить волю Фрэнка, Сельму не должен коснуться позор, связанный с его гибелью. Она никогда не забудет выражения глаз дочери, той растерянности, какая стояла в них, когда ее посадили в поезд, который должен был увезти ее от беды, уберечь. Но был ли выбор у них, чтобы сделать иначе? После того как пришли эти ужасные анонимные письма с обвинениями, что они вырастили труса и дезертира, им следовало сделать только одно – уберечь нежную душу Сельмы. На улице соседи чураются их, словно чужих, и так каждый день. Эйса сидит без работы. Поначалу еще приезжали фермеры с отдаленных пастбищ, но стоило им пропустить по кружечке в «Оленьих рогах», как и они забывали дорогу в их кузницу.

Господь был к ним милосерден, от товарищей Фрэнка пришли и другие письма, более утешительные. Особенно одно, Эсси хранила его в своей Библии. В письме содержалась совсем иная история гибели ее сына.

Фрэнк не трус. Он стоял за свои принципы, вспылил и сполна поплатился за это. Но тяжелее всего было узнать, что капитан Кантрелл не дал показаний в его защиту. Она ничего не понимала, но солдаты не могли ей ничего рассказать. Они и сами ничего не знали наверняка. Официальное уведомление было очень коротким. Не будет ни медалей, ни пенсии. Фрэнка попросту больше нет, и этот публичный позор надолго не спрячешь, веретено сплетен уже закрутилось. Хорошо, что Сельма вдалеке от него. А Рут поклялась хранить тайну.

Дорога подбиралась к самой вершине холма, ближе к ночному небу, и Эсси задержалась полюбоваться его чернильной торжественностью. Вдалеке брехала собака, где-то на болотах блеяли овцы.

Марта почувствовала ее душевные муки, налила ей стакан какой-то имбирной настойки, гладко улегшейся в желудке.

– Где мой мальчишечка? – шепотом спросила она.

– Он рядом, Эсси, совсем рядом с тобой. Ты всегда будешь ощущать его близость. Он очень любил тебя. Его последние мысли были о тебе.

– Но он в мире с собой, не тревожится?

– Успокоение придет к нему, когда кое-что будет исправлено.

– Что будет исправлено?

– Когда будет правильно сделано то, что должно быть сделано, и когда оно останется в прошлом. Просто запомни сердцем эти слова. Настанет день, и все наладится, весь порядок вещей.

– Не понимаю я, что ты мне говоришь, – разрыдалась Эсси.

– Будь терпелива. Фрэнк рядом. Он утешит тебя.

Эсси снова и снова повторяла ее слова, пытаясь сложить из них что-то, подвластное ее разуму, но ничего не получалось, и она снова расплакалась.

– Оба моих сына ушли, дочку пришлось отослать, как же нам жить теперь?!

– Всему свой черед, Эсси. Просто жди. Делай сначала один шаг, за ним другой. Вот так, день за днем ты и выкарабкаешься, – утешала Марта.

И вот дорожка начала полого спускаться к Вест-Шарлэнду, и Эсси почувствовала, что она не одна. На секунду ее охватил страх, и она обернулась.

– Кто здесь? А ну, не балуй! – вскричала она.

Вокруг никого не было, но вдруг ей показалось, что в сумраке перед ней бредет какая-то фигура. Одинокий путник шел не торопясь, понуро ссутулив плечи.

– Луны-то сегодня нет, зато вон сколько звезд высыпало! – окликнула она его.

Фигура не останавливалась, продолжала идти, человек был погружен в свои невеселые думы.

Да, наверное, просто какой-то сосед, решивший, что не желает больше знаться с семейством Бартли. Ничего, скоро перекресток, и там она получше его разглядит, увидит, кто же это не хочет даже поздороваться с ней. Фигура двигалась вперед и вперед, Эсси шла следом и совсем запыхалась, стараясь не отставать. Потом все же остановилась перевести дыхание, а когда, растерянно моргая, подняла глаза, фигура растаяла. Поблизости не было ни калитки, ни косой тропки, и все же фигура исчезла. Что ж, хоть не обругал. А то ведь она уже и к такому начала привыкать – засидятся в пабе и тянутся к их крыльцу помочиться, вон и вонять начало.

Как же быть, что делать, если заказов в кузнице и вовсе не будет? Все продать, поступить на фабрику? Или вернуться в прислуги? В ночной тьме будущее казалось ей таким призрачным, таким неопределенным, и все же она должна постараться схоронить в сердце слова Марты.

Все наладится, порядок вещей восстановится. Как же такое может быть? Жизнь их разбита, семья разрушена.

Сельма сидела у окна спальни и глядела на серую от пыли изгородь и веревку с выстиранным бельем. Дальше, за изгородью, виднелись покатые крыши и закопченные трубы, темные каменные дома светились окнами, а очертания холмов вдалеке успокаивали душу – казалось, в них таится какое-то волшебство. Сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к почерневшему камню и беспорядочному нагромождению домов, дребезжанию трамваев по Мейн-роуд? Ей казалось, ее засасывает в пучину отчаяния. Оттого, что ей приходится остаться в этом чужом городе, она чувствовала себя совершенно беспомощной.

Да нет, Сэм и Рут – просто сама доброта, они так ласковы с ней. Спаленка ее малюсенькая, но очень уютная – и коврик на полу, чтобы босым ногам было тепло, и камин, и маленькая книжная полка, и комодик, и даже миниатюрное бюро с письменными принадлежностями… Вот только кому ей теперь писать?

Мэриголд ясно дала понять, что не будет по ней скучать:

– Ничуть не удивлена, что ты решила уехать. И на твоем месте я бы не торопилась возвращаться.

– Но почему? Что я такого сделала? – спросила ее Сельма, страстно желая хоть что-то понять.

– Не мое это дело – объяснять тебе. Да я уверена, ты и сама все прекрасно знаешь. Наша деревня не потерпит предателей.

– Предателей? Это кто же предатель? – растерянно спросила она, но Мэриголд лишь фыркнула и пошла прочь.

Сельма бросилась домой, надеясь, что мать объяснит, в чем дело.

– Почему мы предатели?

– Не обращай внимания, родная. Никто не предатель. Наши соседи просто, как обычно, сложили дважды два и получили пять. Бартли нечего стыдиться. Наоборот, мы можем держать голову высоко. И мы защитим нашу правду.