Диана Машкова - Если б не было тебя

– Я посмотрю, что у тебя получилось. – Он тоже заулыбался, обнажив красивые белые зубы.

– Договорились! Но и промежуточного контроля никто не отменял. А если серьезно… – Она сделала многозначительную паузу. – Все, кто действительно что-нибудь понимает в генетике, говорят об одном.

– О чем это?

– Гены определяют характер человека, структуру личности, а вот их проявление зависит от среды обитания и воспитания человека. Доказано на молекулярном уровне.

– Ладно, Молчанова. Ты меня измотала. Забудь!

– Не могу. Только об этом и думаю.

– Приспичило тебе брать ребенка, когда со своими с ума сойдешь. Все современные дети как с катушек съехали.

– Что, и у вас тоже проблемы? – Маша оживилась.

– Еще какие! Учиться не хотят. Преподаватели от них воют, меня уже три раза просили забрать документы из школы. Ходил, унижался, договаривался.

– А я-то думала, все хорошо. В твоем последнем интервью столько ласковых слов…

– Что же, я родных детей публично буду ругать? Потом всем миром начнут кости мыть. Нам это надо?

– Я иногда думаю, – Маша тяжело вздохнула, – что у всех современных родителей с подростками чехарда. Просто умные люди не говорят об этом вслух.

– Не знаю, Машка. Я в этом деле давно запутался. И устал как собака. За все теперь родителям приходится отвечать. Школа отмахивается. Учителя как роботы. Если ребенок отличается от других, болтает лишнее вместо того, чтобы молча смотреть взрослым людям в рот – неважно, заслуживают они этого или нет, – сразу же «исключим». Раньше надо было как минимум кабинет физики взорвать. Или все окна выбить…

– Школам, Вовка, возиться с подростками некогда. Их таким количеством бумаг завалили!

Она замолчала. Смысла не было обвинять учителей. Они, как и дети, стали безмолвными жертвами системы. Когда-то давно главными в школе были люди, а сейчас – отчеты, ворох бумаг, оценка вышестоящими структурами. До детей с их проблемами, не связанными с учебой, давно не доходят руки.

Целое поколение вот так вот успели вырастить – вчера эти подростки сами были никому не нужны, их повсюду встречало только безразличие, а сегодня они с легкостью бросают своих детей. Не знают, что может и должно быть иначе. Тем, кому не повезло с семьей, на школу рассчитывать уже не приходится. Какой второй дом?! Присутственное место. Соответствуй или топай куда подальше.

Мир стал другим. И социальных сирот в нем все больше…

Тамары Михайловны на месте не оказалось. Рабочий стол, приведенный в порядок в отсутствие хозяйки, казалось, повеселел. По крайней мере, лишенный тяжкого обременения, выглядел он куда воздушнее.

Три посетителя, смущенно оглядываясь, застыли на пороге.

– Добрый день! Вы к кому? – привлекательная девушка неопределенного возраста, то ли 25, то ли все 40, поднялась им навстречу.

– Здравствуйте, – Маша все еще оглядывалась в поисках своего специалиста, – мы у Тамары Михайловны были две недели назад.

– Тогда проходите ко мне, – девушка улыбнулась, – Тома сейчас в отпуске. А меня зовут Алена. Слушаю вас.

Пока Олег рассказывал их историю, пока сотрудница искала нужную папку с документами, Маша не могла оправиться от изумления: Алена была похожа на свою коллегу как мед на деготь. Улыбчивая, вежливая, за все время разговора она не позволила себе ни одного косого взгляда, ни единого резкого слова. Напротив, казалось, ее работа заключалась не в том, чтобы проверять приемных родителей на вшивость. Ее делом было помочь деткам найти семью.

– Вы Дарья? – вежливо обратилась она к подростку.

– Да, я. – Дашка охотно кивнула.

Алена задержала взгляд на тоннеле в мочке уха.

– Здорово!

– Вы о чем? – Даша неуверенно улыбнулась.

– О тоннеле. Не больно было?

– Не очень. – Даша удивленно смотрела на сотрудницу.

– Повезло. – Алена внимательно разглядывала стальное украшение в ухе девочки. – А у моего сына неудачно получилось. Гной, опухоль. В больницу попал.

– Бывает. – Дашка опустила глаза.

Молчанова так и не поняла: действительно ли у Алены был взрослый ребенок с такими же причудами, как у ее дочки, или она специально выдумала неудачный тоннель, чтобы помочь родителям и дать подростку понять: не напрасно мама с папой беспокоятся за ее здоровье. Наверняка уловила тревожные взгляды, которые Маша невольно бросала на ухо дочери. А обычно взрослые люди только брезгливо морщились.

– Да уж, серьезный шаг. – Алена протянула Дашке чистый лист бумаги: – Напишите, пожалуйста, согласие. Если вы не против.

– Нет, нет!

– А вы, – сотрудница мягко заулыбалась, – кого хотите: братика или сестричку?

– Обоих! – Даша заулыбалась. – Малыши такие классные!

Маша давно заметила за своим ребенком эту особенность: стоило человеку отнестись к ней по-доброму, как дочка расцветала. Настороженность исчезала из карих глаз, желание огрызаться пропадало бесследно. Даша разговаривала вежливо, охотно улыбалась и с удовольствием открывалась навстречу. Но если кто-то, наоборот, осуждающе смотрел на ее красные волосы, морщился, заметив дыру в ухе, или делал бестактные замечания, подросток становился неуправляемым. Кривое зеркало. Любую особенность собеседника она искажала и, как лупа, увеличивала в десятки раз.

Алена с Дашей еще пошептались о чем-то, похихикали, как две старые подружки, и дочка отправилась за свободный стол писать разрешение.

– Только нам сказали, что детей все равно нет, – пожаловалась Маша, когда документы были дописаны и приложены к делу.

– В Москве и правда мало, – Алена согласно кивнула и тут же оговорилась: – Но все равно нужно искать. Много ребят постарше. Хотя воспитание подростков – сами понимаете – дело очень непростое. Что-то на этом этапе уже невозможно менять. Но есть же еще регионы. Кое-где совсем плохо усыновляют, а маленьких детишек много. Можно поехать туда.

– Куда?

– Не торопитесь, – Алена потянулась за новыми бланками, – давайте заполним заявления и анкеты. А я по базе посмотрю, хорошо?

– Но по нам же решение пока не принято. Наверное, рано в базу…

– Ничего страшного. – Алена отложила готовое к рассмотрению дело. – Я лично не вижу причин для отказа.

По мере того как в новых документах заполнялась строчка за строчкой, Маша чувствовала нарастающее раздражение. Она не могла понять, кто и зачем составил эти убогие заявления и анкеты. Ну, хорошо, о себе она сведения в десятый раз указала – паспортные данные, адрес и прочее. Но в пожеланиях о ребенке просили отметить именно то, что как раз не имело никакого значения. Цвет волос, цвет глаз, пол, этническое происхождение… Ни слова о характере малыша, никаких попыток выявить психологические особенности родителей и гипотетическую совместимость девочки или мальчика с его будущей семьей. Как будто цвет волос важнее темперамента.