Диана Машкова - Если б не было тебя

Месяц спустя они уже вдвоем носились по полу как два закадычных друга. Тетя Люба, которая ласково называла Андрюшку с Аннушкой «бандой», многое им позволяла. Они с Валей любили вечером посидеть в младшей группе, поговорить о том о сем, наблюдая за неугомонной парочкой.

– Знаешь что, – Валентина Ивановна подняла на руки Аннушку, которая подползла к ее подолу и теперь настырно пыталась встать на ножки, цепляясь за юбку уборщицы, – наверное, я все-таки Вере Кузьминичне позвоню. Не чужие все-таки люди.

– Это что за Кузьминична? – поинтересовалась тетя Люба, подхватывая прижавшегося к ее колену Андрюшку. – Из опеки?

– Она самая. Мы же родственники, хоть и седьмая вода на киселе.

– Да? А я и не знала.

– У нас в городе все друг другу родня, если покопаться. Но не в этом дело. Смотрю я, как эти двое тянутся к свободе, и думаю – нельзя сложа руки сидеть. Сама знаешь, что с ними через год такой жизни будет.

– Твоя правда, Валя.

– Вот я и похлопочу.

Раздолье, которое устраивали Аннушке и Андрюшке тетя Люба с Валентиной Ивановной, обрывалось с выходом в смену чернобровой няньки, которую коллеги за глаза звали «цыганкой». Поначалу, чувствуя над детьми бесконтрольную власть, она в обычной своей манере повела себя и с Андрюшкой. Но тот не стал безропотно дожидаться побоев и тычков – научен был горьким опытом. Стоило няньке появиться на пороге, как он устраивал грандиозный скандал: начинал реветь как паровоз, брыкаться так, что не подойти. Ни за что не позволял к себе прикоснуться. Орал истошно, пока из соседней группы не прибегала другая нянька. Только ей и давал себя переодеть.

Но беда все-таки стряслась. Когда Андрюшка не вовремя испачкал штаны во время дежурства «цыганки», то сам начал вылезать из грязных ползунков. Долго болтал шустрыми ножками, стащил с себя противную одежку. Заодно умудрился перепачкать все вокруг – и клеенку, и кроватку, и самого себя. Не желая лежать в грязи, поднялся на ножки и снова стал кричать что есть сил. Аннушка тоже пришла на помощь. Скоро уже весь коллектив истошно вопил, стараясь привлечь внимание взрослых.

Нянька явилась не скоро, с перекошенным от злости лицом. Заглянула в кроватку к смутьяну и схватила Андрюшку за плечико – встряхнула так, что у него искры посыпались из глаз. Он сделал это подсознательно, не специально, защищаясь, как раньше от побоев приемной матери, чем-то неуловимо похожей на няньку-«цыганку» – впился в костлявую руку всеми четырьмя зубами. Женщина, не ожидавшая такого подвоха, взревела. На ребенка обрушился град ударов и матерной брани.

В этот момент дверь в младшую группу отворилась, и на пороге возник Иван Семенович.

– Что здесь происходит?!

Ноги няньки подкосились от страха – отпираться было бессмысленно. Она поняла, что директор слышал и видел все.

– Этот паршивец меня укусил!

– И правильно сделал. А я-то, наивный болван, не желал верить в то, что про вас говорят. Думал, болтают.

– Я никого, никогда…

– Разумеется! Немедленно идите за мной.

Нянька выпустила Андрюшку из своих цепких лап, которые оставили на коже ребенка синяки. Мальчик тут же воспользовался свободой – отполз на противоположный конец кроватки и, тихонько всхлипывая, сел в уголке.

– И кто у вас тут работать будет, если меня уволите?! – Женщина повернулась к Ивану Семеновичу, лицо ее перекосилось от злости. – За три копейки дерьмо разгребать и вой этих дебилов слушать? Я-то уволюсь, проживу как-нибудь без сиротских харчей. А вы пойдите, поищите другую дуру, которая будет возиться с вашими недоносками!

Директор побледнел.

– Вон отсюда! – прохрипел он, придерживая рукой бешено застучавшее сердце: – Вы у меня так просто не уволитесь! Вышвырну по статье!

Дети смотрели на взрослых широко распахнутыми глазами. Они не понимали слов, не улавливали их смысла, зато четко слышали все эмоции, звучавшие в интонациях, и безошибочно читали выражения лиц. В каждом маленьком сердце после пережитых боли и ужаса появилось чувство победы.

Андрюшка, забыв о недавних ударах и синяках, сложил вместе маленькие ладошки и, не отрываясь глядя на Ивана Семеновича, разъединил их. Потом снова сложил вместе. И еще. Он хлопал так тихо и неумело, что звука почти не было слышно. Но директор все понял.

– Ишь ты какой, – мужчина с улыбкой скинул пиджак, повесил его на спинку стула и, засучив рукава, подошел к виновнику переполоха. – Пойдем-ка, помоемся. И няню позовем, чтобы прибралась у тебя в кроватке. Да? А то как же это можно, в такой грязи…

Из-за помех на линии почти ничего не было слышно. Маша выхватывала лишь отдельные слова: «мальчик», «вернули». Она накинула на плечи куртку и побежала вверх по лестнице – в подвале студии ее телефон работал из рук вон плохо.

– Простите, – прокричала она, – ужасная связь! Я не расслышала, повторите, пожалуйста!

– Вы ведь Мария Молчанова, правильно?

– Да.

– Меня зовут Вера Кузьминична. Мне Алена Викторовна из Москвы прислала копии ваших документов. Позвонила, сказала, что люди хорошие, ищут мальчика.

– Я вас слушаю!

– У нас есть ребенок. Поступил из приемной семьи, сейчас десять месяцев малышу. Можете приехать?

– Куда?!

Вера Кузьминична назвала город, Маша присвистнула. Приехать вряд ли – скорее уж прилететь.

– А когда?

– Да чем скорее, тем лучше! Успеете до вечера дать ответ?

Маша согласилась и нажала «отбой».

Отключившись, Молчанова почувствовала, что у нее кружится голова. Безумные эмоциональные качели измучили ее, и вот теперь она не знала, как поступить. Только вчера вечером они с мужем серьезно поговорили. Последний месяц Маша все больше склонялась к мысли о том, что пора расстаться с этой затеей: они с Олегом объездили немало поселков и городов. И практически всюду слышали заученные и абсурдные слова: «детей у нас нет». До сих пор она не могла понять, что все это значит. И разобраться не было никакого шанса – трубки бросали, двери захлопывали, объяснять не желали.

Зато теперь у Олега вдруг появился необъяснимый азарт: он и не думал сдаваться. Они словно поменялись с мужем ролями. Маша старалась убедить его в том, что нужно смириться и не настаивать – значит, это не их путь. А он, наоборот, говорил, что возврата назад нет, нужно идти до конца. И вчера после ужина они долго еще сидели за столом, ждали Дашку и спорили.

– Человек должен что-то сделать в своей жизни, – Олег смотрел жене в глаза. – Дом мы с тобой построили, ребенка родили, в профессии состоялись. Что дальше? Не могу я спокойно спать, зная, что где-то мучается мой ненайденный сын.

– Но ты же сам видишь, ничего не получается!

– Значит, просто время наше еще не пришло, Маруся. Наверное, не появился пока тот самый малыш, – он взял в свои руки ее ладонь, – но сдаваться нельзя. Начнешь отступать, подчиняться обстоятельствам, и, считай, все пропало. Конец мечтам.