Юрий Поляков - Время прибытия

Ночью снова думал о России!
Как тысячелетнее дитя,
Развели державу, раструсили,
Погремушкой гласности прельстя!

Бал у нас теперь свобода правит.
И закон начальству не указ!
Если надо, разбомбим парламент.
Если можно, усмирим Кавказ.

Депутаты – в розницу и оптом.
Был генсек, теперь дуумвират.
Почему мы разбиваем лоб там,
Где другие на своем стоят.

Отчего – то вправо мы, то влево,
То до основанья, то с нуля.
Вот у англичан есть королева.
Может, нам царя иль короля?

Он от слез удержится едва ли,
Оглядев развалины Руси.
Боже правый, все разворовали!
Хоть святых последних выноси!

Вместо субмарин – буржуев яхты.
Вместо танков – «меринов» стада.
Где рекорды, доблестные вахты?
Где герои честного труда?

Где самоотвержцы, что готовы,
Русь храня, остаться неглиже?
Где наш Минин? Вместо Третьякова
Вексельберг с яйцом от Фаберже!

Для того ль на Прохоровском поле
Плавилась броня и дым чадил,
Чтоб теперь на Куршавельской воле
Прохоров с девчонками чудил?

Как же ты, страна, такою стала?
Где стихи? Кругом один центон!
Всюду вышибалы да менялы
Да зубастый офисный планктон.

По фигу и город, и село нам.
Космос до звезды. Но там и тут.
От Рублевки и до Барселоны
Замки новорусские растут.

Олигархам что мои просторы?
Жить в России им не по нутру.
Для таких Отечество – офшоры.
Дети в Итон ходят поутру.

Им плевать, что кончатся однажды
Нефть и газ. Что дальше? Кто смекал?
Будем усыхающим от жажды
По трубопроводу гнать Байкал?

Вся страна давно пошла на вынос.
А Сибирь сбегает за Урал.
За стеной кремлевской верят в бизнес.
Я не верю – черт его побрал!

Закладные, взятки и откаты.
Из ментовки не уйти живым.
Тройка-Русь, остановись, куда ты?
Там уже не ездят гужевым!

Прет Китай, как из бадьи опара.
Где на вызов времени ответ?
Акромя позора и пиара,
Ничего за целых двадцать лет!

Нет, не маслом – кровушкой картина:
Лес горит и тонет теплоход,
Рухнул дом, и треснула плотина,
И опять разбился самолет.

Сорняки на плодоносных пашнях,
Вдоль шоссе продажные «герлы́».
Кто мы? Где мы? На кремлевских башнях
Вперемежку звезды и орлы.

И живем мы без идеологий,
Чтобы не задуривать башку,
Верим только нанотехнологий
Маленькому шустрому божку.

Видим только, сердцем индевея,
Как теснит подсолнушки попкорн,
Как национальная идея
Хохмачам досталась на прокорм.

Как экран чернухой забесили.
Как лютуют Эрнст и кич его.
До утра я думал о России…
Так и не придумал ничего.

Мелькнула женщина за одичавшей сливой,
Плакучей флейты смолк последний стон.
Туман над озером горчит, как дым пожара.
Грустна любовь в эпоху перемен…

Смотрю в окно на теплый майский ливень
И вспоминаю женщину под душем,
И водопад в ложбинке меж грудей.
И слезы лью, холодные, как осень.

Я руку поднял, но опять такси
Промчалось, окатив водой из лужи
И подмигнув зеленым дерзким глазом.
Прошедших женщин почему-то вспомнил…

Я слушал песню горлицы в саду.
Но стоны оборвав, она вспорхнула
И унеслась, оставив мне на память
Литую каплю теплого гуано.
Ах, бабы, бабы, все вы таковы!

Сначала ты смеялась, а потом
Стонала счастливо,
Потом ты замолчала,
Заплакала. И наконец, ушла.

Смешная девочка боится темноты.
Нагая девушка – стеснительного света.
Увядшая жена – что муж уйдет.
Старуха – что не хватит на лекарства.

Лежу, не сплю и вспоминаю детство.
Живой отец ведет меня к реке
Учиться плавать. Я боюсь и плачу.
О память, золотая тень от жизни!

За полчаса из города Тиньдзяня
Домчались мы до города Пекина.
Пешком бы шли без малого неделю.
Как долго люди жили в старину!

Мудрец сказал, что люди на том свете
О смысле жизни спорят и, поладив,
Вернутся в мир.
Не ждите, не вернутся…

Как бабочки выпрастывают крылья
Из коконов, так зелень прет из почек.
А я смотрю и вижу, как последний
Пожухлый лист кружится с ветки наземь…

О нет, не может клоун суетливый
С лиловой нарисованной улыбкой
Работать укротителем медведя!
И выключил я глупый телевизор,
Где снова угрожал Москве Обама.

Любил смотреть, как раздевалась ты,
Снимая платье и белье из шелка.
Лежал и верил, что когда-нибудь
Ты снимешь тело, душу обнажая…

Есть ли загробная жизнь,
Не так уж и важно, пожалуй…
Есть ли загробная память?
Это вопрос так вопрос!

Тот самый врач, который мне поставил
Смертельный, но неправильный диагноз,
Сам вскоре занемог, и понимая,
Что безнадежен, спрыгнул в одночасье
С верхушки роковой Каширской башни.
К чему я это вспомнил? Ни к чему…

Все чаще я бессонно сокрушаюсь,
Что мог бы век прожить совсем иначе —
Умнее, бережливее, точнее —
И выучить английский в совершенстве.
Был в юности поэт. Теперь – бухгалтер…

Я раньше вспоминал тех добрых женщин,
Которых знал в горячке сладострастья.
Теперь я вспоминаю тех гордячек,
Которые, смеясь, меня отвергли…
Затейлив подступающий склероз!

С каждым апрелем все больше
Юных, чарующих женщин
Ходит по улицам нашим
Радуя глаз пожилой…
Как ты, природа, мила
В строгом своем обновленье…

Никакой остроносый «Конкорд»,
Никакой звездолет светоскорый
Не умчит так далеко отсюда,
Как сколоченный наскоро гроб…

Плавая в море, завидуем рыбам.
Мчась в поднебесье, завидуем птицам.
Нам не завидуют птицы и рыбы.
Кто позавидовал, стал человеком…

Во сне плутаю, как в дремучей чаще.
Не понимая, кто я, где и с кем.
А просыпаюсь – исчезаю в жизни,
Которая дремучей снов моих.

Еще ты спишь, рассыпав косы,
Любимая…
Но мне пора!
Я выхожу в открытый космос
Из крупноблочного двора
И улыбаюсь сквозь зевоту
Всему, чего коснется взгляд:
Вокруг меня компатриоты,
Подобно спутникам, летят,
С часами суету сверяя,
Гремя газетой на ветру,
Докуривая и ныряя,
В метро, как в черную дыру.
Тоннель из тьмы и света соткан.
Но к солнцу лестница плывет.
Растет уступами высотка,
Напоминая космолет.
Строку задуманную скомкав,
Я застываю впопыхах,
На миг влюбляюсь в незнакомку
С печалью звездною в очах.
И вновь спешу, прохожий парень,
Мечту небесную тая.
Я твой неведомый Гагарин,
Москва, Вселенная моя!