Аньес Мартен-Люган - У тебя все получится, дорогая моя

– Неужели Марта такой изверг, что заставляет тебя вкалывать до ночи? – поинтересовался голос, который я сразу узнала.

Габриэль.

– Что ты здесь делаешь? – ответила я вопросом, вставая и выключая музыку.

Он вышел из темноты и сделал несколько шагов ко мне.

– Я каждый вечер слышу стрекот машинки, а потом стук твоих каблуков, когда ты уходишь из ателье. Сегодня вечером я не выдержал…

Его глаза ощупывали меня, пробегали с ног до головы.

– Извини за шум, я скоро закончу. Не буду тебе долго мешать.

Я села и попыталась продолжить работу. Почувствовала, что он подходит, наклоняется к моему плечу. Аромат его духов – Eau Sauvage , “Бурный поток”, что же еще? – заполнил мои ноздри.

– Ни к чему извиняться, мне нравится знать, что ты сидишь этажом выше, надо мной. Ты ужинала?

– Нет.

Надо было ответить “да”.

– Я тоже нет. И вот сюрприз, минут через пятнадцать мне в офис принесут еду.

– Не хочу покушаться на твою порцию.

– Я сделал заказ на двоих.

Я обернулась к нему, он пристально смотрел на меня.

– У тебя всегда есть ответ на все?

– Как правило, да. Закрывай ателье и спускайся ко мне.

Он направился к двери.

– Габриэль! Я иду домой, спасибо за приглашение, но…

– Мы будем ужинать. Не спорь и ни о чем таком не думай, мы только поужинаем. O ’кей?

– Ладно-ладно, – сдалась я.

Он вышел из комнаты, а я без сил откинулась на спинку стула.

Оказаться наедине с Габриэлем – серьезная угроза моему спокойствию. Я схватила телефон и отправила сообщение Пьеру:

Только закончила вкалывать, перекушу с Габриэлем и пойду домой, спокойной ночи, до завтра, целую крепко.

Ответ пришел почти мгновенно:

Приятного аппетита, будь осторожна в метро, завтра ночное деж., звони днем.

Чтобы потянуть время, я прошлась по ателье, выключила швейную машинку и свет, посмотрела в зеркало, но удержалась и не стала поправлять макияж. Больше делать было нечего. Я взяла сумку и пальто, заперла дверь и пообещала себе, что максимально сокращу ужин. Нервничая, спустилась по лестнице на второй этаж. Дверь автоматически открылась. Я вошла и остановилась в вестибюле. Несколько дверей вели из него в кабинеты, разделенные стеклянными перегородками. Все они были погружены во тьму, светились только экраны компьютеров, переведенных в спящий режим.

– Заходи, – раздался в глубине коридора голос Габриэля.

Я приблизилась к его кабинету и застыла на пороге. С легкой усмешкой на губах Габриэль наливал вино в бокалы на высокой ножке. Посуда стояла на столе для заседаний, между тарелками горели свечи. Готовые блюда были доставлены из дорогого магазина. Я подумала, что угодила в ловушку. Габриэль поставил бутылку и подошел ко мне:

– Садись.

Я уклонилась от руки, которую он собирался положить мне на талию, села и оглядела помещение. Кабинет Габриэля был завален стопками папок и бумаг, которые грозили в любой момент обрушиться. На многочисленные экраны мониторов с выключенным звуком транслировались в реальном времени биржевые курсы и новости. Он сел напротив и знаком пригласил приступать к ужину. Сам он ел молча и не спускал с меня глаз. Время от времени он улыбался – не то чтобы мне, скорее в ответ на те мысли, которые, вероятно, приходили ему в голову. Только бы мне не пришлось узнать, о чем они.

– Марта в восторге от того, что ты приняла ее предложение, – сказал он, отодвигая тарелку. – А ты не жалеешь?

– Нет, честно говоря, впервые в жизни я занимаюсь тем, что мне нравится. Но вообще-то… нельзя сказать, чтобы Марта оставила мне выбор.

Он расхохотался:

– В этом она вся.

– Ты давно ее знаешь? Он отпил глоток вина.

– Двадцать лет.

– Как ты познакомился с ней и ее мужем?

– Когда пытался угнать тачку Жюля, – ответил он самым небрежным тоном.

– Что-о-о?

Он приподнял бровь:

– Хочешь узнать мои маленькие тайны?

– Но ведь наше знакомство входило в твои намерения, или я ошибаюсь?

На его лице появилось победное выражение, он расслабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– O’кей, поехали! В восемнадцать лет я был настоящим главарем банды таких же, как я, молокососов. Отец вышвырнул меня из дома, как только я стал совершеннолетним.

– Почему?

– Ему надоело, и обижаться на него не приходилось. От меня была одна головная боль, и я ни хрена не делал в школе. В мои планы не входила карьера рабочего на конвейере. Я вытворял черт знает что. А потом удрал в Париж, завел сомнительных приятелей, ночевал где придется и начал зарабатывать не самым законопослушным образом. Благодаря хорошо подвешенному языку я быстро завоевал репутацию крутого.

– Меня это почему-то не удивляет.

– К моменту встречи с Жюлем я был птицей невысокого полета. В один прекрасный день я вознамерился расширить свои охотничьи угодья и зашел в богатый квартал. Там я увидел тачку Жюля, “ягуар”. Он буквально протягивал ко мне руки, и я не смог устоять. Я уже собирался вскрыть замок, когда почувствовал, что меня схватили за ухо, словно мелкого шалуна. Это был Жюль. Несмотря на все свое красноречие, мне не удалось навешать ему лапшу на уши. Он предложил выбор: или я иду с ним, или он зовет полицию. Больше я с Жюлем и Мартой никогда не расставался. Сегодня управляю их компаниями.

– Погоди, но это же какая дистанция между угоном машин и владением всем этим! – воскликнула я, обводя рукой его кабинет.

– Наверное, я был очень симпатичным. Или вызывал жалость.

Он скорчил физиономию невинного агнца, развеселив меня.

– На самом деле, они не могли иметь детей из-за двадцатилетней разницы в возрасте, – продолжал он. – Им захотелось поселить у себя какого-нибудь юнца.

– А Марта, она какую роль играла, была тебе матерью?

– Типа того. Но хватит обо мне, давай теперь поговорим о тебе!

Он поудобнее устроился на стуле, поставил на стол локти и оперся подбородком о скрещенные ладони.

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Твой муж знает, что ты здесь со мной?

– Да.

– И он спокойно к этому относится?

– Да.

– Потому что он со мной не знаком, – заявил он, и на его губах расцвела плотоядная улыбка.

– Самодовольный тип!

– Скорее, реалист: я всегда умею оценить женскую красоту и, как правило, не могу перед ней устоять.

Его взгляд пробежался по моему лицу, шее, углубился в декольте.

– А твой муж… как, ты говоришь, его зовут?

– Пьер.

– Ладно, Пьер, он, судя по всему, не часто смотрит на тебя, иначе держал бы на коротком поводке и не позволял приблизиться к тебе ни одному мужчине, достойному этого звания.

Я почувствовала, как по коже забегали мурашки, а ведь я только-только сумела расслабиться. Меня совсем не устраивал оборот, который принимал наш разговор, становясь слишком двусмысленным и опасным. Тем не менее мне льстило, что я нравлюсь Габриэлю. Я машинально поправила волосы: