Джеффри Арчер - Грехи отцов

– Очень великодушно с вашей стороны, мистер Джелкс, – перебила Эмма. – Позвольте и мне предложить вам бесплатный совет. Мне отлично известно, что именно Гарри Клифтон, – (глаза Джелкса сузились), – а вовсе не ваш клиент написал «Дневник заключенного». Если вам обоим хватит глупости, мистер Джелкс, вчинить мне иск о клевете, то вам придется объяснять суду, почему вы защищали человека, обвиненного в убийстве, который, как вы заведомо знали, не являлся Томом Брэдшо.

Джелкс принялся яростно давить на кнопку под столом. Эмма поднялась из кресла, сладко улыбнулась собеседникам и молча покинула кабинет. Она быстро дошла до лифта, встретив по пути мистера Энскотта и охранника, спешивших к Джелксу. По крайней мере, ей удалось избежать унижения – ее не выпроводили из здания.

В кабине лифтер осведомился, на какой ей нужно этаж.

– Цокольный, пожалуйста.

– Вы, должно быть, англичанка, – усмехнулся тот.

– Почему вы так решили?

– Мы называем его «первым».

– Ах да. – Эмма послала ему улыбку и вышла из лифта.

Она пересекла вестибюль, миновала вращающиеся двери и сбежала по ступеням на тротуар, точно зная, что предпримет дальше. Остался только один человек, к которому она могла обратиться. Сестра лорда Харви должна быть грозным союзником. А может статься, бабушка Филлис окажется близким другом Сефтона Джелкса, и в этом случае Эмме придется брать билет на ближайший пароход в Англию.

Эмма остановила такси. В салоне ей пришлось едва ли не кричать, чтобы таксист услышал сквозь грохот радио.

– Угол Шестьдесят четвертой и Парковой, – назвала она адрес и принялась думать, как объяснить бабушке, почему она не навестила ее раньше.

Она подалась вперед и хотела попросить водителя убавить звук, когда услышала слова диктора: «Сегодня в двенадцать тридцать дня по восточному времени президент Рузвельт выступит с обращением к нации».

Первым, что увидел Джайлз, была его правая нога, подвешенная к блоку и заключенная в гипс.

Он смутно помнил долгое путешествие, во время которого боль становилась почти невыносимой: он думал, что умрет задолго до того, как попадет в госпиталь. Он никогда не забудет операцию, да и как ее забыть, если у медиков кончились анестезирующие средства за минуту до того, как хирург сделал первый разрез?

Джайлз очень медленно повернул голову влево и обнаружил окно, забранное поперек тремя прутьями. Затем посмотрел направо – тут-то его и увидел.

– О нет, – простонал Джайлз. – Только не ты. Я думал, что спасся и попал в рай.

– Еще не попал, – сказал Бэйтс. – Сперва помаринуйся в чистилище.

– Сколько?

– Пока не починят ногу, а то и дольше.

– Мы снова в Англии? – с надеждой спросил Джайлз.

– Хотелось бы, – вздохнул Бэйтс. – Нет, мы в Германии. Это Вайнсберг, лагерь для военнопленных – вот где мы все оказались, когда попали в плен.

Джайлз попытался сесть, но смог лишь немного оторвать голову от подушки: достаточно, чтобы увидеть на стене портрет Адольфа Гитлера, посылавшего ему нацистский привет.

– Сколько наших уцелело?

– Горстка. Ребята приняли слова полковника близко к сердцу. «Мы скорее погибнем, чем дадим Роммелю забронировать номер в отеле „Маджестик“».

– А из нашего взвода?

– Мы с тобой да…

– Стоп, не говори. Фишер?

– Нет. Если бы его отправили в Вайнсберг, я попросился бы в Колдиц.

Джайлз лежал, молча уставившись в потолок.

– Как же нам выбираться?

– Я все думал, когда же ты спросишь.

– И каков ответ?

– Пока твоя нога в гипсе – никак, да и потом будет ненамного легче. Но у меня есть план.

– Еще бы у тебя его не было.

– Да план-то не проблема, – отозвался Бэйтс. – Проблема в комитете спасения. Он составил очередь, и ты в самом конце.

– А как попасть вперед?

– Да как в любой английской очереди: просто ждешь, когда подойдет твоя, если только…

– Если что?

– Если бригадир Тернбулл, наш старший по званию, не найдет подходящей причины передвинуть тебя в начало.

– Например?

– Если бегло говоришь по-немецки, это плюс.

– Я немного изучал его в военном училище. Увы, не очень прилежно.

– Здесь занятия два раза в день, с твоим умищем как-нибудь справишься. К сожалению, даже этот список длинноват.

– И что нужно сделать, чтобы попасть в избранные?

– Найти себе правильное дело. Мне, например, это помогло: за последний месяц поднялся на целых три пункта.

– Каким образом?

– Как только фрицы узнали, что я мясник, они предложили мне работу в офицерской столовой. Я, правда, поначалу послал их куда подальше, пардон мой френч, но бригадир настоял, и я согласился.

– А зачем ему надо, чтобы ты работал на немцев?

– Затем, что иногда мне удается стянуть немного еды, но главное – подслушать что-то полезное для комитета. Вот почему я близко к началу очереди, а ты пока в хвосте. Если все еще хочешь обогнать меня в умывальне, поскорее вставай на ноги.

– И когда же я смогу встать? – спросил Джайлз.

– Тюремный док говорит, что гипс снимут как минимум через месяц, а то и через шесть недель.

Джайлз откинулся на подушку:

– Но даже когда я встану, как я могу надеяться на работу в офицерской столовой? В отличие от тебя у меня нет нужной квалификации.

– Есть, – возразил Бэйтс. – По правде говоря, ты можешь устроиться даже лучше меня – в столовой коменданта, потому что я точно знаю: они ищут винного официанта.

– С чего же ты взял, что я гожусь подавать вино? – спросил Джайлз, не скрывая сарказма.

– Если не ошибаюсь, у вас в Мэнор-Хаусе работал лакей по имени Дженкинс.

– И сейчас работает, но это едва ли квалифицирует меня…

– А твой дед, лорд Харви, занимается виноторговлей. Откровенно говоря, ты даже сверх меры квалифицирован.

– Так что же ты предлагаешь?

– Как только выберешься из лазарета, тебе велят заполнить трудовую анкету с перечислением прежних мест работы. Я уже сказал им, что ты был официантом в отеле «Гранд» в Бристоле.

– Спасибо. Только им через несколько минут станет ясно…

– Уверяю тебя, об этом они никакого представления не имеют. Все, что тебе надо, – подтянуть свой немецкий и вспомнить, что и как делал Дженкинс. Тогда мы тотчас окажемся в начале очереди, если придумаем подходящий план, который представим комитету спасения. Но имей в виду, здесь есть один подвох.

– Как не быть, если ты замешан.

– Зато я придумал, как его обойти.

– И что за подвох?

– Ты не получишь работы, если учишь немецкий, потому что немцы не такие тупые. Они берут учащихся на заметку, потому что не хотят, чтобы кто-то подслушивал их личные разговоры.

– Ты вроде сказал, что нашел способ обойти это?