Джеффри Арчер - Грехи отцов

– Вы же на это не клюнете, мистер Гинзбург? – спросила Эмма.

– Дорогая Эмма, бывают случаи, когда разумнее заглянуть в отдаленное будущее.

– Насколько оно отдаленное, это будущее? Шесть лет?

– Эмма, я только стараюсь учесть интересы каждого.

– А мне кажется, что в итоге выиграют только ваши. Потому что как только речь заходит о деньгах, вы становитесь не лучше его. – Она показала на Джелкса.

Издателя покоробило от обвинения Эммы, но он быстро оправился. Гинзбург повернулся к адвокату и спросил:

– Мистер Джелкс, что у вас на уме?

– Если вы согласитесь ни в каком виде не публиковать ранние дневники, я с удовольствием выплачу компенсацию, эквивалентную сумме, заработанной вами за «Дневник заключенного», а также полностью возмещу двадцать тысяч долларов, которые вы заплатили в качестве аванса мистеру Ллойду.

– Вам осталось только поцеловать меня в щечку, мистер Гинзбург, – молвила Эмма, – и тогда он поймет, кому отдавать тридцать сребреников.

– А Фицджеральд? – спросил Гинзбург, не обратив на нее внимания.

– Я предоставлю вам издательские права на произведения Фрэнсиса Скотта Фицджеральда на пятьдесят лет при тех же условиях, что у его нынешнего издателя.

Гинзбург улыбнулся:

– Составляйте контракт, мистер Джелкс, и я с удовольствием его подпишу.

– Какой псевдоним поставите под контрактом? – осведомилась Эмма. – Иуда?

Гинзбург пожал плечами:

– Бизнес есть бизнес, милочка. К тому же ни вы, ни Гарри не останетесь без вознаграждения.

– Очень рад, что вы об этом заговорили, мистер Гинзбург, – подхватил Джелкс. – Я уже некоторое время храню чек на десять тысяч долларов для матери Гарри Клифтона, который не мог ей переправить из-за войны. Возможно, мисс Баррингтон будет так добра и передаст его миссис Клифтон по возвращении в Англию. – Чек скользнул по столу к Эмме.

Та не обратила на него внимания.

– Вы бы не заикнулись о чеке, не прочти я о нем в оригинале дневника. Вы пообещали Гарри послать миссис Клифтон десять тысяч долларов, если он займет место Тома Брэдшо. – Эмма встала. – Вы оба мне отвратительны, и я очень надеюсь, что жизнь больше нас не сведет.

Она стремительно вышла из кабинета, не добавив ни слова и оставив чек на столе.

– Целеустремленная девушка, – сказал Гинзбург. – Но я уверен, что со временем мне удастся убедить ее в правильности нашего решения.

– Я уверен, Гарольд, – отозвался Джелкс, – что вы уладите этот мелкий инцидент со всем умением и дипломатией, которые отличают вашу достойную компанию.

– Спасибо на добром слове, Сефтон, – поблагодарил Гинзбург, поднимаясь с кресла и убирая чек в бумажник. – Я позабочусь, чтобы миссис Клифтон получила его.

– Я знал, что могу на вас положиться, Гарольд.

– Безусловно, Сефтон, и я с нетерпением жду новой встречи, когда вы подготовите контракт.

– Я составлю его к концу недели, – пообещал Джелкс, выходя за ним из кабинета. – Странно, что мы не работали прежде.

– Согласен, – кивнул Гинзбург. – Но мне сдается, что это начало долгого и плодотворного сотрудничества.

– Будем надеяться, – сказал Джелкс. Они подошли к лифту, и он нажал кнопку вызова. – Я свяжусь с вами тотчас же, как только контракт будет готов.

Когда кабина достигла первого этажа, Гинзбург вышел и сразу увидел Эмму, устремившуюся к нему.

– Вы были неподражаемы, дорогая, – похвалил он. – Признаюсь, мне было почудилось, что вы переигрываете, особенно с электрическим стулом, но – нет, вы правильно оценили этого типа.

Они покинули здание рука об руку.

Эмма провела большую часть дня в своей комнате, перечитывая первую тетрадь, где Гарри описал события до приезда в Лэйвенэм.

С каждой страницей она вновь и вновь убеждалась в том, что он намеревался освободить ее от всяких перед ним обязательств. Эмма решила, что если когда-нибудь разыщет этого идиота, то уже не отойдет от него ни на шаг.

С благословения мистера Гинзбурга Эмма с головой погрузилась в публикацию исправленного и переработанного издания «Дневника заключенного» – оно же первое, как называла его она. Эмма присутствовала на редакционных собраниях, обсуждала тиснение обложки с главой отдела художественного оформления, подбирала фотографию на оборот обложки, писала краткий очерк о Гарри и даже обратилась к конференции по сбыту.

Через шесть недель коробки с книгами развезли железнодорожным, автомобильным и воздушным транспортом по всей Америке.

В день выхода книги в свет Эмма стояла у «Даблдэйз» и ждала, когда распахнутся двери книжного магазина. Вечером она доложила бабушке Филлис и кузену Алистеру, что было распродано все. Подтверждением этого стал список бестселлеров «Нью-Йорк таймс», где исправленное издание «Дневника заключенного» вошло в первую десятку всего через неделю после начала продаж.

Журналисты и издатели со всей страны сходили с ума, желая заполучить интервью Гарри Клифтона и Макса Ллойда. Но Гарри не числился ни в одном исправительном учреждении Америки, а Ллойд, как писала «Таймс», был «недоступен для комментариев». «Нью-Йорк ньюс» была менее прозаична, выйдя с шапкой «Ллойд скрывается от полиции».

В день публикации контора Сефтона Джелкса выпустила официальное заявление, разъяснявшее, что фирма больше не представляет интересы Макса Ллойда. Хотя «Дневник заключенного» держался на первой строчке списка бестселлеров «Нью-Йорк таймс» следующие пять недель, Гинзбург уважил договоренность с Джелксом и не опубликовал ни строчки из более раннего дневника.

Однако Джелкс подписал контракт, который предоставил «Викингу» исключительные права на публикацию всех трудов Фицджеральда на протяжении пятидесяти лет. Джелкс полагал, что выполнил свои обязательства, а вся эта история со временем наскучит прессе и страсти утихнут. И он, возможно, оказался бы прав, не напечатай журнал «Тайм» полностраничное интервью с Карлом Коловски, с недавних пор отставным детективом отдела полиции Нью-Йорка.

«…Поверьте, – приводились его слова, – что пока опубликованы только пресные фрагменты. Немного терпения, и скоро вы узнаете, что случилось с Гарри Клифтоном до того, как он очутился в Лэйвенэме».

Около шести вечера по восточному времени посыпались звонки, и мистер Гинзбург получил их к утру более сотни.

Джелкс прочел статью в машине по пути на Уолл-стрит. Выйдя из лифта на двадцать втором этаже, он обнаружил у кабинета своих партнеров – его поджидали все трое.

39

– Выбирай: какое первое? – спросила Филлис, вертя в руках два письма. – Хорошие новости или плохие?

– Хорошие, – сразу ответила Эмма, намазывая маслом очередной тост.

Филлис положила одно письмо обратно на стол, поправила пенсне и начала читать второе.