Валерий Шемякин - Чердаклы

Тут новости кончаются, Бут исчезает, а футбол я не перевариваю. Поехали, говорю.

Приехали. Я раздеваюсь. Top-less … То есть что значит top – совсем, less – даже без трусов. Вхожу в сауну, где сидят голые мужчины. При виде меня они подтягивают животы и непроизвольно прикрывают руками половые органы. Я ничего не прикрываю. Я не смотрю на них, мне не надо рассматривать, что-то оценивать, я чувствую все и так. Я чувствую, кто из них способен меня убить. У кого есть сила, уверенность и ощущение превосходства. Именно это – способность убить – главный показатель альфа-самца. Не надо никаких регалий. Понятно и так: кто из них лейтенант, кто полковник, а кто генерал. Я это чувствую на расстоянии. Независимо от его потенции я знаю, кто тут главный, кто имеет больше прав на меня, без погон, без званий, без кошелька, они, эти сидящие в бане мужчины, при виде молодой женщины мгновенно делятся по рангам, выстраиваются по ранжиру, занимают свое место в иерархии. Все мужчины – военные, что бы там ни говорили об интеллекте, о том, что женщина выбирает умного. Женщина всегда чутьем выбирает главного…

Почти стемнело, и по чердаку можно теперь передвигаться лишь на ощупь. Я подхожу к слуховому окну, выглядываю наружу, пытаясь сориентироваться. С чердака соседней пятиэтажки до самой земли свисают резиновые шланги. Там, на этом чердаке, обосновались керосиновые жулики. Они торгуют паленым авиатопливом, и об этом знают в Курумоче и на военном аэродроме Кряж. По ночам во дворе гудят бензовозы. Жильцы дома беспокойно ворочаются в постелях, но протестовать не решаются.

Смутно вспоминаю, что там было дальше в бане. Я, кажется, сменила свою рубашку на чей-то китель. Кто-то вынимал из контейнера органы, предназначенные для пересадки, кто-то их нанизывал на шампуры и размещал над мангалом. Один из темрюкских воинов захлебнулся в бассейне, его долго откачивали, он очнулся лишь после того, как я попрыгала у него на груди. Потом снова парная. И снова алкоголь. И я все ждала подтверждения своих расчетов. Но все смешалось в стае доблестных воинов – они элементарно оказались педерастами. Правда, не уверена насчет моего генерала, как, впрочем, не уверена вообще ни в чем – слишком много было выпито. Помню лишь, как какой-то хилый лейтенантик бодро впердоливал пожилому полковнику, у которого я позаимствовала китель. Полковник лишь хрюкал, как обожравшаяся помоями свинья…

И уж совершенно не помню, как оказалась здесь, и был ли со мной мой бравый генерал. А это что за клоун сидит на крыше? Да это он, мой завоеватель, мой красавец. Он снова сменил наряд – теперь он в чалме и шароварах, изукрашенных блестками. Мой генерал. Искусный набиватель чучел.

– Ты жива еще, моя старушка? – оборачивается он. Запрыгивает ко мне на чердак, потом поворачивается к окошку, открывает рот и плюет в синее небо – из его красного зева вылетает огненная струя, словно горящий напалм, выпущенный из огнемета.

– Фокус, – улыбается он. – Я сегодня факир! – Он излучает искреннее счастье. Мой боевой генерал. – Это моя стихия! – говорит он. – Обожаю чердаки, подвалы, горные вершины и всякие катакомбы!

– Генерал, вы ничего не боитесь!

– О! Я боюсь детей и бродячих собак… Фа-ки-и-ир! – кричит он, глядя на город и размахивая руками. Нет в эти минуты никого счастливее его. Я смеюсь. Но недолго – пахнет угарным газом. Это непереносимо. Умеют же мужчины все испоганить…

– Сейчас поедем завтракать. Знаешь такой ресторанчик « Флинт »? Там прекрасная кухня. Поставки осуществляют лучшие браконьеры области…

Федя Бабарыкин

Гриша – просроченный продукт, говорит Старик, у него водянка в голове, чего ты хочешь…

Он, этот Старик, говорит очень странные слова. Не все из них понятны Федору. Но он внимательно слушает. За желтым, будто насквозь прокуренным лицом Старика Федя видит затемненный уголок большого и высокого зала. Лепной орнамент. Резьба. Инкрустации. Всяческие рюши. На диване за столиком сидят двое – вице-президент все еще великой державы Михаил Павлов и тот, кого он называет Стариком. Федя не вполне отдает себе отчет, почему его так привлекают эти двое. Но он не отрывается от экрана.

По правде говоря, нижеприведенный диалог Гучкова с Михаилом Павловым состоялся задолго до появления Феди в пещере. Запись выскочила перед Бабарыкиным совершенно неожиданно, будто кто-то специально приберегал ее для него. Как бы документальное кино. Медиа-ресурсы – вообще вещь опасная. Вот вы, например, запасаете что-то против вашего недруга, а этот запас однажды обрушивается на вас…

Новые технологии, говорит Старик. Испытывать на крысах? Смешно, говорит он, понятно, о чем я? Не совсем, признается Павлов, хотя не любит признаваться, что хоть чего-нибудь не понимает. Ну что тут неясного, Миша, заточите в гору живого человека. Опять непонятно? Я имею в виду наш Центр. Перспективный. Ты же в деле, черт тебя подери. Ты же знаешь все лучше других. Тебе мы доверяем. Да-да-да-да! – кивает Павлов. Заточите там живого человека и последите за ним. Надо ли объяснять зачем? Да-да-да-да! – кивает Павлов. Ну, хорошо, разводит руками Гучков, пусть он там посидит взаперти подольше, а вы последите. Пока Гриша не спалится совсем. Протестируйте совместимость человека и машины. Нам надо знать, насколько машина способна контролировать человека, а не наоборот. Нам надо знать, может ли оператор совершать действия, не укладывающиеся в стратегический план, и способна ли машина нейтрализовать возможные потуги изменить этот план. Ясно тебе? Но он же там, этот левый мужик, может нафокусничать, отвечает Павлов растерянно. Что он может нафокусничать? Сделайте так, чтобы не нафокусничал. Я же не говорю, посадите туда умника какого-нибудь. Посадите бомжа тупого. Чтоб мозги были как у младенца. Или вообще чистые. Овоща из него пусть сделают, для этого есть специалисты. Только не перестарайтесь. И чтоб подольше посидел. Подберите подходящую кандидатуру, я тебе для этого дела пришлю мастера по бесследным пропажам… Не можем мы туда залезать вот так… сам понимаешь. Да-да-да-да! – кивает Павлов. А в течение всего периода внимательно следите, повторяет Гучков. Но чтоб физически здоровый был, ага? Заблокировать точки воздействия? – спрашивает Павлов. Нет, не надо, машет рукой Старик, рискнем. Знаешь, Миша, что такое индуцированный бред? Это инфекция такая. Зараза. Когда самые дикие представления о действительности овладевают одновременно многими. Иногда – почти всеми. Можно заставить людей верить в совершеннейшую чушь. Для этого не обязательно бегать на митинги или трындеть что-то непотребное с телеэкрана. Достаточно будет кнопочку нажать… Вот это и есть наша цель. Я на тебя рассчитываю…